Александр Федоров - Что-то там про подростков

– Всё почти готово.

Ничего не готово.

Немного недовольства изливается в ответ:

– Не забудь, пожалуйста!

Дело такое. Однажды случается, что я чувствую себя одиноким, разбитым, использованным. Это происходит примерно чуть меньше пары лет назад. В бесконечной неисчерпаемости постоянных кликов по пабликам немаловажной социальной сети довожу до своего сведения информацию о возможности вступить в анонимный контакт с человеком.

Ни имён

Ни лиц.

Ничего.

После смерти сотни тысяч нейронов нахожу собеседника, способного идти на взаимопонимание. Веду себя вежливо, советую второму участнику переговоров отвечать более развёрнуто. Через десять минут завязывается спор. Не я давит вопросами, я защищаюсь аргументами. Через тридцать – мне оглашается вердикт: «ты не привёл ни одного аргумента». Пытаюсь напомнить о том, что их было множество. Заостряю внимание на факте, гласящем, что именно второе лицо диалога ничем не подтвердило свою правоту, постоянно засоряя экран вопросами.

Несмотря на то, что человек с противоположной стороны монитора невероятно бесит, начинаю сбавлять напор, признавая некоторые свои ошибки. Вердикт номер два: «но ведь ты и вправду не привёл ни одного аргумента».

Предлагаю завершить спор. Предложение уходит во вселенское никуда. Во рту начинает формироваться пена, стул нагревается от возмущённости.

Наплевав на то, что собеседник продолжает пороть своё мнение, сообщаю о положительном отношении к произошедшему опыту общения. Доброжелательно предлагаю завершить на том.

Ему всё ещё плевать.

Я, как бы, учусь быть вежливым, чтобы люди учились у меня. Чтобы, в конце концов, все мы стали вежливыми.

В итоге, выплюнув всё, что нужно, оно советует почитать правильных книжек, и отключается, не дав нормально попрощаться.

Так я окончательно решаю ввязаться в жёсткую игру ненавистного мне соперничества. На просторах интернета.

Купив камеру, я говорю людям, что они тупые. Основываясь на той самой переписке, стараюсь донести до них, что не помешало бы стереть своё самомнение в порошок, если ты безмозглый школьник.

Зрители не рады заявленному.

Но куда сильнее смотрящих задевает очернение старшего поколения.

При записи, из моих уст выходят такие невежества:

– Если это дряхлое существо ничем не лучше меня, то какое право оно имеет на поучения?

Вспоминая своего деда, отдавая ему должное за труд на благо своей семьи, страны, человечества, я отнюдь не разделяю ту позицию, которой он придерживался во время воспитания меня и моего отца. Не отрицая собственных наглости и вины, обвиняю именно его за подобное моё отношение к старикам и людям вообще.

Вопрос, должен ли маленький ребёнок извиняться за свои слёзы перед взрослым, который эти слёзы и вызвал же собственной мерзостью, невоспитанностью и прочей гнилью, мучает меня до той поры, пока я не начинаю выдавать белое за белое, обливая грязью всех тварей, что заслуженно поимели на это право.

Таким образом, в первый год пребывания на просторах видеохостингов я ищу повод, чтобы в очередной раз запятнать чистоту любого из поколений. При этом вся критика строится на консервативности каждого отдельно взятого возрастного слоя. Если в Советском Союзе не было пошлости, осуждаю пошлость того, кто в нём жил. Тогда как своих современников обвинить в подобном не считаю честным.

Сперва людям это не нравится, затем они прикидываются, будто речь не о них. Чуть позже – уже смеются над самими собой, думая, словно говорится о ком-то другом.

На протяжении года мы, я с Толстым, не делаем чего-то великого. Не изобретаем свою идею. Даже не даём критику, и не показываем настоящее мнение народа. Мы просто пытаемся напомнить о своём существовании за счёт всем известного геморроя.

При возможности, чтобы не нарваться на злобную очевидность, стараюсь раз в два выпуска напоминать людям о том, что я бездарность, а всё моё шоу полнейший вздор. Треть думает, будто я шучу. Оставшаяся часть смотрит именно по причине необоснованности существования проекта.

Однажды, сидя на лавочке всё той же аллеи, говорю Толстому:

– Люди не хотят учиться. Они не планируют слушать что-то нудно-заумное. Им не нужны советы – вместо этого они ищут побольше сопливых цитат из каких-нибудь умных книг, чтобы потом просто залепить их в статусе вместе с указанием имени автора.

Смотрите, я, типа, прочёл что-то стоящее.

Нет.

Убедительно жестикулируя руками, объясняю ему:

– Мы не будем менять формат шоу. Их позиция совпадает с моей, и только поэтому мы на плаву. Им нравится верить в бред, что, если мы думаем одинаково, значит я оскверняю не их, а тех, кто им не по душе.

Подвожу итог:

– Как только мы начнём стараться, нас перестанут смотреть. Сейчас они верят в то, что, ничего не делая, как я, можно стать знаменитым. Но когда мы начнём стараться, им станет неинтересно, ведь мы обозначим простое правило: хочешь чего-то добиться, нужно трудиться.

В итоге первый год наливает мне целых восемьсот сотен подписчиков. Цифра баснословная, но всё же реальна. Происходящее позволяет выйти на уровень выше, и я начинаю – нет, не снимать тупые вызовы, резко втискивающиеся в моду интернет-видео сообщества – задумываться о будущем.

Чуть меньше полугода назад, шагая по осеннему тротуару вместе с Толстым и Марти, стараясь умерить пыл самого дерзкого из нас, вдруг слышу шедевральную мысль Толстого:

– Если ты так любишь всех бить, то почему бы не начать зарабатывать на этом?

Он думает о боксе, да и вообще любых видах боевых искусств. Советует Марти заняться делом, способствующем выпуску пара.

Я думаю о том, чтобы выйти за рамки дозволенного.

Тут же реагирую:

– Нужно начать снимать то, как ты разрушаешь всё, что нарушает закон.

Схватив толстого за плечи, потряхивая его, сообщаю о его гениальности.

Такое временное помутнение.

В данный момент Марти на спор клеится к двум красоткам, что через лавку от нас. На них чёрные обтягивающие, короткие платья, с наименьшими потерями в идентичности. Чёрные колготки, чёрные волосы, чёрные ботильоны на одной, чёрные босоножки с каблуком на другой. А также они прихватили с собой неплохие фигуры.

Чёрные.

Шутка.

Кто-то говорит, ставка на то, что у него ничего не выйдет, доросла до отметки в тысячу сто рублей. Не то чтобы я нуждаюсь в деньгах, но лишними они никогда не бывают. Лишней не бывает и поддержка друга. Недовольство обществом, резонирующее в амплитуде от простых слов до психического расстройства, оно, конечно, плохо, но даже друг с таким букетом – друг.

Зная удачливость Марти в подобных делах, решаю воспользоваться своей популярностью. Хочу предложить им автограф в обмен на то, что одна из них уйдёт с моим другом на прогулку.