Владимир Радына - День отца

– Если будет нестрашно, можешь потом отпустить, – очень странный подход, я был не готов к такой альтернативе. Скажу больше, я, десятилетний, после слов отца вцепился в его руку ещё сильнее, и от моей вредности не осталось и следа.

В комнате страха мне было по-настоящему страшно. Я не увидел ничего мерзкого или отталкивающего, просто там была гнетущая музыка и холодная атмосфера. Я не мог контролировать свои эмоции. Я внутренний боялся так же, как и Я внешний, и это только усилило мой шок. Дети боятся больше от незнания, и боятся не так глубоко, как взрослые тоже от незнания. Я, взрослый, боялся уже за себя десятилетнего, которому так страшно. У меня внутри случилась производная от страха, и я закричал. Нас такая обстановка только сблизила, отец быстро вывел меня на свежий воздух. После аттракциона я был бледен и молчал несколько минут. Мы сидели на лавке, и отец, улыбаясь, ждал, когда я приду в себя. Я не мог понять, чему он радуется, это маленькое издевательство над своим сыном или что-то патологическое в его голове. И он как бы ответил на мой немой вопрос:

Сынок, сегодня ты получил маленький жизненный опыт, он очень маленький по сравнению в целом с жизнью. Да, тебе было страшно, но все же не так сильно, если бы ты был там один. К сожалению, жизнь так устроена, что со своими страхами мы остаемся гораздо чаще, чем того бы хотелось… Надо быть готовым к этому.

Мы сидели на лавке, держась за руки. Я совсем забыл о голоде, и угасающее чувство страха разжигало внутреннее тепло к человеку, который сейчас был рядом. Я сжал его руку ещё сильнее и потихоньку начал приходить в себя. Было очень приятно, что отец мне ни в чём не отказывал в этот день. И странное неизведанное ранее чувство окутывало меня, он не отказывал мне в самом главном – в своей любви.

Моя младшая сестра Кира нашла меня в соцсетях, когда мне было 16. Нам не о чем с ней общаться. Я думал так потому, что отец со мной уже никак не контактировал, мне было неинтересно, что там у него и, исходя из его вопросов ко мне, я понимал, что они не особо искренние. Только "для галочки" я подтвердил дружбу, чем вызвал шквал вопросов от своих друзей и подруг: что это за мелкая девчонка с такой же фамилией, как у меня?

Опять пошла небольшая волна воспоминаний, приходилось говорить, что это дочь отца. Это звучало так, как будто я её никогда не видел, хотя она прислала мне несколько фото, где я, мелкий, держу её на руках. Там мы были такими счастливыми: я, мой отец и Кира. Это событие выбило меня из колеи. Оно шептало мне несколько дней подряд: вот оно что-то новое, вот оно что-то старое – забытое. Я гнал всё дальше и дальше мысли о другой возможной жизни, об отце, его семье. И это могло продолжаться часами. Из транса меня вывела моя первая любовь.

Мы учились вместе в школе. Как это часто бывает, не замечали друг друга несколько лет подряд, но на одной дискотеке поцеловались. Её звали Авелина. Она была стройной, чуть ниже меня, со светлыми длинными волосами.

Мама была против. Вообще, все события я обсуждал с мамой, и она сразу мне выдавала оценку происходящего. Как правило, она говорила, что ей это нравится либо она против. Если она против, то значит, если она ещё раз услышит об этом, то будет скандал.

Так вот, – мама была против.

В семнадцать лет благодаря Авелине я понял, что у любви бывает начало и бывает конец. Мы просто простились, и, как ни странно, она не кинулась сразу же на поиски замены. Я тоже не особо переживал: у меня был план реализовать себя в сфере образования. Любовь показалась мне чем-то физическим и чисто биологическим, наверное, это связано с моим рациональным подходом ко всему. В связи с этим я не мог долгое время понять мать, которая из всех своих бывших мужчин чаще всего вспоминала моего отца. Она так и не смогла его отпустить. Не могу сказать, что она продолжала любить его. Наверное, потому, что я вообще ничего не мог сказать в то время про любовь, для меня было в тот момент любить – значит целоваться. Тем более, мать никогда не говорила ничего хорошего про отца, это была не любовь, а зависимость от воспоминаний, причиной которых он был. Или, может быть, это я ей напоминал его и годы, когда они были вместе, молодые и красивые. Но я не собирался считать себя виновным в том, что я просто есть.

Я очнулся на лавке в каком-то торговом центре и встречал непонимающие, удивлённые взгляды прохожих. Ко мне подошёл степенный немолодой охранник и спросил, всё ли у меня хорошо. Я удивлённо кивнул головой, что всё в порядке.

– Молодой человек, больше, пожалуйста, так не кричите. Если вам необходимо, я могу вызвать скорую помощь.

– Нет, спасибо. У меня всё хорошо.

– Хотя я до конца не осознавал, хорошо ли мне или как-то непонятно.

О чём я кричал, что случилось, мне было не совсем понятно на тот момент. Я сидел и смотрел по сторонам, на меня практически уже никто не обращал внимания. Я достал телефон и посмотрел на нём время, пропущенных звонков и сообщений не было. Вылез только хештэг #райкинплаза и предложения там зачекиниться. Я ещё не сделал ни одного чекина в Москве. Ничем не примечательный торговый центр с таким сияющим названием стал моей первой отметкой.

Ехать мне в Марьину рощу или уже можно ехать к тётке, куда меня определили на ночёвку… Хотя я даже не уверен, что могу называть её тёткой, для меня это было просто: “Остановишься у родственников, позвони тёте Ирине”. Я так понимаю, что мать особо с ними не общалась. И мой приезд, и остановка у них напрягали как её, так, скорее всего, и тётю Ирину. Но мне не было дела до этих межличностных отношений, у меня была чёткая цель. Хотя мать знала о моей целеустремленности и сказала, что первым делом, когда поступлю, я должен буду въехать в общежитие и не напрягать родственников.

Я открыл записную в своём смарте, чтобы посмотреть адрес тётки и её телефон. Тётка жила на станции метро ВДНХ. Отец…Я стал осматриваться по сторонам. Он был рядом. Мне стало страшно оттого, что я вспомнил. Было ли это на самом деле или приснилось? Я крутил головой, вытянув свою худую шею, как беспомощный птенец. Мне стало тепло и грустно внутри. Спустя пару минут я принял трезвое решение, что все это мне показалось.

Решил, что в институт поеду завтра, и отправился на станцию ВДНХ. Метро вгоняет в сон. Я пытался привыкнуть к обстановке внутри вагонов, к запаху, к шуму, обнаружил для себя некий поток движения, которого раньше не встречал. Люди заходили и стремительно занимали свободные места. Это начальный этап при наполняемости вагона, затем выстраивались вертикалями вдоль сидящих, потом начиналось броуновское движение с переменами мест. Открываются сумки или карманы, достаётся книга, планшет, плеер. Закрываются сумки. Начинается знакомство с культурой и творчеством, с музыкой или книгой. Сидящие встают, вертикальные садятся. Обмен местами. И чтобы ни происходило внутри, у поезда всегда своё направление.