Игорь Богданович - Тайна тёмной комнаты

Сад у бабы Маруси большой, прямо, можно сказать, элитный. Тут и белый налив, и малиновка, и борщик, антоновка, грушевка… Полным цветом весной цветут, прямо как в этом году – значит, к урожаю. Воровать никто не ворует, кому надо, тот спросит. Баба Маруся добрая, всех угостит – и своего, здешнего, и чужого, никому не откажет. Да и не привыкли воровать-то. Ещё когда дед Ефрем жив был при нём утвердились эти порядки, он построже был, просто так яблочек не даст. Не от жадности, такой у него устав был – или дров до хаты притянуть, или воды в субботнюю баньку.

Просто порядок должен быть, и всё тут, да ещё любовь к труду! – говаривал он, – мы вот как на свет вылуплялись, ползать начинали, уже работали.

Есть что вспомнить, но только хорошее – оттого, что люди они хорошие, таких сейчас мало, ещё и поискать надо.

Баба Маруся аккурат раз в месяц идёт на могилку к деду – прибраться, поговорить, оно и понятно, поболе пятидесяти десятков годков душа в душу отжили, детей воспитали, потом внуков. Дочка вот недавно из города приезжала, просила дом с землёй на неё переписать. Отказала ей баба Маруся, та недовольна осталась. Вот сядет бабка около могилки и говорит с дедом, рассказывает про свою жизнь, про то, как справляется без него, о печалях, о радостях, боле – о печалях. Какие тут радости, в девяносто два годика?

– Не дождался ты меня, дед Ефрем, рано ушёл, но скоро уж и я к тебе собираюсь, – причитает баба Маруся.

И сколько ей осталось? Один Бог ведает…

…Была вечерняя служба, баба Маруся не пришла, впервой. Не бывало такого, чтобы она службу церковную пропускала, даже, когда сенокос или жатва была, сходит, помолится – и снова в поле, а тут нет, не к добру это.

Забеспокоились соседушки, не случилось ли чего?! Случилось…

Зайдя в незапертую хатку, не запирала она никогда, доверяла людям, повеяло холодком, не затоплено. В комнатке под иконкою Богоматери, скрестив на груди сухенькие морщинистые ручки, лежала баба Маруся.

Вот и пришел её черёд, встретились они с Ефремом.

Эта история случилась, когда я учился в профессиональном колледже. С тех пор прошло более десяти лет, но я до сих пор помню ту злополучную историю, которая стала для меня хорошим жизненным уроком.

Кроме профессиональных предметов у нас были и простые школьно-образовательные: алгебра, геометрия, история и физкультура, только она называлась – спортивное обучение. Преподавал нам её мужичок лет сорока-сорока пяти, Кошкин Иван Дмитриевич. Мужик в целом был неплохой, понимающий, но как преподаватель был строг.

Случилась раз такая оказия, что я «заработал» подряд три «банана». Злость была неимоверная. И тут пришла мне в голову такая идея – будешь ты знать, как иметь со мной дело, в следующий раз неповадно будет. И «продавал» у меня Иван Дмитриевич теннисные и волейбольные мячи, газовую плиту «Ariston» и даже женские колготки. В то время многое из этого было в дефиците, объявления висели на досках объявлениях всего города.

На одном из занятий нашу группу собрала классный руководитель и сказала:

– Ребята, с Иваном Дмитриевичем случилась беда.

– А что случилось? Кто же теперь будет преподавать нам спорт? – наперебой посыпались вопросы ребят.

– Он с инфарктом попал в больницу. Годы дали о себе знать. Тем более, в последнее время он много нервничал, не спал ночами. Скорее, всего, возьмут другого учителя.

Я помню, как тогда, февральскими холодными вечерами бегал по городу и срывал расклеенные мною объявления. Мы всей группой приходили в больницу к учителю, рассказывали, какие у нас успехи в спорте. Мы тогда не пропускали ни одного занятия, несмотря на то, что спорт вел другой преподаватель. Хотели своими оценками подбодрить учителя.

– Иван Дмитриевич, я наконец-то пробежал стометровку и уложился в стандартное время, на троечку, но все-таки, – рассказывал не в меру полный Негеровский.

– А я подтянулся десять раз, с натяжечкой, конечно, но сделал, – говорил Бейнарович.

– Ну, вы просто молодцы! Я за вас рад!

Он и словом не обмолвился о тех объявлениях, да и на здоровье не жаловался, только всё повторял:

– Вот подлечусь, встану на лыжи – и мы с вами ещё повоюем!

Но этому суждено было сбыться не скоро. Сначала больница, потом реабилитация в санатории. Со своим учителем спорта мы встретились лишь на втором курсе.

Я до сих пор с тревогой в сердце вспоминаю тот свой гадкий поступок, тот злой розыгрыш. Иван Дмитриевич, может, и догадывался, кто же разместил эти объявления, но ни разу не заговорил со мной об этом, не упрекнул. Хотя в его глазах можно было прочесть – «За что же ты так со мной?!»

Я до сего момента не извинился перед ним…

Простите меня, Иван Дмитриевич, если сможете!

В жизни каждого человека есть что-то, что тревожит, беспокоит душу. Вот и у меня есть такая история. Случилось так, что я работал в одном из промежуточных пунктов между жизнью и смертью, в патологоанатомическом отделении. В морге.

Физически не так и тяжело – скорее, душевно. Посочувствовать всем невозможно, понять бывает сложно. Ситуация ситуации рознь. Коллектив живой, интересный, взаимоотношения хорошие. Но с одной девушкой в свободное от работы время я мог болтать часами, так, ни о чём, просто о жизни. Быть может, так получилось, что она оказалась родственной душой.

Была ли это любовь или просто симпатия – сказать сложно, возможно, просто увлечение, которое чуть сглаживало душевно суровые будни санитара морга. Признаться честно, я и сейчас вспоминаю о ней, быть может, не хватает этого общения, но это был мой выбор и только мой – сменить род деятельности.

Вспоминая рабочие будни, на ум приходят живые картинки, иногда они удивительны и смешны. К примеру, у нас в морге не во всех местах была зона для разговоров по мобильному телефону и где этой зоны не было, мы называли это место – Мёртвая зона.

Вспоминается как удивительно смешной сюжет, первое вскрытие.

Аутопсия, секция, вскрытие – назови, как хочешь, сложного и неприятного в этом ничего нет, только иногда непонятно – а зачем? Ну, умер, допустим, человек, всю жизнь жаловался на боли в сердце, перенёс два инфаркта, тут и так всё ясно, зачем же его резать ещё и после смерти? Ведь всё равно его не вернёшь. Но родственникам сложно объяснить, что вскрывать или нет – зависит не от тебя, над тобою есть начальство, которое всё решает.

Вот один из диалогов касаемо вскрытия:

– Зачем вскрывать моего мальчика, он и так всю жизнь мучился?!

– Идите в больницу, улаживайте этот вопрос там, – говорит доктор.

– Мы там уже были.

В час дня мать приезжает за сыном, и тут начинается конфликт уже со мною.

– Как, почему он ещё не одет?