Сейтек Семетей уулу - Сближение полюсов

Когда я встал, поддерживаемый докторами, тренером и И Ка Си, стадион взревел, приветствуя и меня: Ки-рилл! Ки-рилл! Ки-рилл!

Человек, который несколько минут назад отправил меня в глубокий нокаут, теперь, как ни в чем не бывало, посадил себе на шею и пронес по всему рингу. Тем самым он выразил почтение к своему сопернику.

Да, я проиграл и приехал в Бишкек с серебряной медалью и психологической травмой. Никогда раньше я не падал в нокаут. Конечно, нокдауны имели место, но нокауты – нет. Долго не мог я оправиться от депрессии. Не мог я простить себя за оплошность, которую допустил. Во мне было много спеси, слишком много, и я поплатился за это.

Минжашар Жакшылыкович утешал меня, как мог. Он говорил, что даже великие боксеры не раз претерпевали то же самое. Все тщетно: его увещевания не помогали. Я уже с полной уверенностью мог бы завершить занятия боксом. Однако Минжашар Жакшылыкович не хотел меня потерять. Он снова и снова толкал меня на тренировки и спарринги.

Если честно, я сам виноват в том, что произошло в Поднебесной. Действительно, поступив в университет, я стал меняться. Правда, и в школе нельзя было причислить меня к лику святых, но университет испортил окончательно. Студенчество, по-видимому, пошло мне не на пользу. В школе-то я хоть тренировки не пропускал. А тут наблюдалась обратная картина: количество моих тренировок сократилось, я стал сачковать. Я решил, что лучше тусоваться в ночном клубе и пить прохладительные напитки, чем проливать пот в боксерском клубе.

Даже после знаменательного поражения я продолжал свое непохвальное поведение. Более того, я сделался еще хуже. Совершенно потеряв к боксу интерес, я вымещал свою злость на обычных людях. Тот проклятый нокаут превратил меня в настоящего подлеца.

Бедный тренер, осознавая, что я пропадаю, не отступал и назойливо пытался пробудить во мне прежнее рвение. Я очень уважал его, потому и таскался в зал, но делал это нехотя. Если бы я ослушался Минжашара Жакшылыковича, то обидел бы его, притом порядком.

Лежа на кровати, я проклинал всех – родителей, тренера, мою девушку, этого… новенького. «Черт их всех возьми! – буйствовала душа. – Какого рожна они поганят мою жизнь! Всю ее травят они!.. Папаша и мамаша на старости лет с ума сходят! А если вспомнить, когда этого не бывало?.. Какого черта, мать его, Минжашар Жакшылыкович так настырно пропихивает меня на ринг! Что еще ему надо? Пускай продвигает кого-то другого из своих многочисленных подопечных! Что он лезет ко мне?! Почему в покое не оставит?! Пусть сам выходит боксировать! Я ему однажды выскажу все, что накипело!.. Вот тварь, а, эта Наташа! Ишь ты, столько лет ходила, задрав нос, никого не одаривала ни взглядом, ни комплиментом, и вдруг на тебе – нашла этого, как его там, Азата „очень даже ничего“. Тут пахнет интрижкой, я чувствую. Да, они, наверно, уже давно снюхались. Они оба морочат мне голову! Этот сукин сын на редкость привлекателен. Черт его подери! Без сомнения, он назло мне перевелся в мой университет, чтобы досадить мне, втоптать в грязь… Такое впечатление, что все они сговорились против меня… Да, да, сговорились! Они так и желают испортить мне настроение!».

Из домофона, висевшего над кроватью, я услышал чуть крикливый голос нашей кухарки:

– Кирилл Игоревич, ужин готов. Все уже собрались за столом. Вы вообще не отвечаете.

– Все сговорились против меня! – заорал я в бешенстве. – Все вы сговорились против меня! Это какой-то розыгрыш! Злой умысел!

Чертыхаясь от гнева, я спустился в столовую.

Я провел тяжелую ночь, а утром поехал в университет в угрюмом настроении. Глаза мои стали такими красными, что тошно было смотреть на себя в зеркало.

Остановив роскошный и дорогой автомобиль рядом с относительно скромными машинами, я направился к главному зданию вуза.

На меня опять смотрели неотрывно, но мне было все равно. У входа я остановился около своей фотографии и постоял немного, окидывая ее презрительным взглядом.

– Король студентов! – буркнул я. – Да никакой ты не король!

С отвращением сплюнув, я вошел в здание. Я шагал со свирепым лицом, и все студенты и преподаватели освобождали мне дорогу. Навстречу мне вышел ректор. Не заметив его протянутой руки, я прошел мимо. Я был готов разорвать первого встречного, кто подойдет ко мне с любыми словами.

Когда я переступил порог аудитории, никто не шелохнулся. Даже Володя с Сыргаком остались на месте. За эти годы все они усвоили один урок: когда Кирилл Арсеньев не в духе, с ним лучше не заговаривать. Наташа тоже не посмела приблизиться.

Вдруг я увидел, как Азат встал и подошел ко мне своей медленной, чуть покачивающейся походкой. Я сжал кулаки.

– Привет, Кирилл, – ласково поздоровался он и протянул руку.

Наступила гробовая тишина. Все замерли.

– Привет, Кирилл, – все так же ласково, но с некоторой растерянностью повторил Азат.

Все молчали. Конечно, никто из них не сомневался, этот несчастный, дерзнувший нарушить непререкаемое табу, растянется на полу.

– Я видел, у тебя нет настроения, – молвил новичок. – Просто хотел спросить, что с тобой не так. Извини.

Он уже опускал протянутую руку, когда я схватил ее со словами:

– Здравствуй, Азат! Все в порядке.

По аудитории пронесся гул изумления. Только что на глазах у ошеломленных студентов произошло чудо. Никому не верилось.

Азат, добро улыбнувшись мне, пошел обратно на свое место, а я сел на свое. Тишина продолжала властвовать, и ни у кого не хватило смелости прервать ее.

Боковым зрением видел я, как юноши и девушки смотрят то на меня, то на Азата, то переглядываются между собой, удивленно покачивая головами. Естественно, их можно было понять: ведь я никогда не пренебрегал своими принципами и вдруг – о боже – сделал такое исключение. Да еще кому? Тому, кого имел мотив уложить в первую очередь, так как моя девушка назвала его симпатичным.

Ни во время уроков, ни на перемене никто не обратился ко мне, потому что я еще не снял сердитую «маску». Но к концу последнего урока она потихоньку начала «сползать», и мое лицо приняло более радужное выражение. Наташа заметила это, и, когда дали звонок об окончании занятий, подошла ко мне с нежным, обеспокоенным видом.

– Мой мальчик, – промурлыкала она, обнимая и целуя меня. – Твои глазки так покраснели. Ты плакал?

– Не спал. Вернее, очень плохо спал. Просыпался часто. Нервничал, бесился. Бессонница, короче!

– Прислонись головой к моей груди и поспи немного.

– Ты, что, с ума сошла? – вскричал я без злости. – Прямо здесь, что ли?

– Ну конечно, здесь. Все уйдут, и останемся только мы с тобой.

– Хм.

– Милый, я так соскучилась по тебе. Ты уехал на Лазурный Берег в июне. И до вчерашнего дня мы находились очень далеко друг от друга. В прошлый раз мы же вместе отдыхали в Дубае. Можно сказать, не разлучались. Да и в позапрошлом году тоже путешествовали рука об руку. А в этом году ты поехал один.