Михаил Трещалин - Житейские истории. Рассказы, миниатюры, повесть

– Да не было времени по рынкам ходить, – сказал я, хотя на самом деле понятия не имел ни о рынке в Рязани, ни об индийском чае, что немного дороже государственного. Разговор как-то сам собой завязался, и мы не заметили, как электричка тронулась и отстукала по стыкам рельсов добрую сотню километров. Говорили мы о наболевшем: о плохом снабжении, о национальном вопросе, о зарплате и, вообще о сложностях нынешней жизни.

На каком-то полустанке, а может быть, это был небольшой городок в вагон вошли двое молодых людей и уселись рядом с нами. Один – высокий, изыскано одетый, даже несколько чопорный брюнет, с портфелем-дипломатом в руках сел рядом со мной, другой широкоплечий, среднего роста, круглолицый, с соломенной копной нечесаных волос и нелепой коротенькой бородкой, втащил в вагон какие-то коробки, свертки и сетку-авоську из которой, будто елочные сучки, высовывались горлышки от бутылок с пивом, и сел напротив меня. Они ворвались в нашу беседу сразу, особенно не церемонясь.

– Давайте пивка выпьем, свежее, – запросто предложил блондин, – меня Леня зовут.

Он оделил нас бутылками. Мой немолодой попутчик вытащил из портфеля стакан и пол-литра стрелецкой водки, следом появились те самые пирожки, которыми я давился в Рязани на вокзале. Выпили понемногу, съели по пирожку, дружно запили все это пивом. У попутчиков разгорелись глаза, зарумянились щеки. Захмелели. Разговор перешел на армейские темы, может быть сам по себе, а возможно из-за присутствия на скамейке через проход полковника. Это не важно. Важно другое: брюнет, что стало ясно из разговора, работал каким-то экспертом в инторговской фирме и держался с присущей такого рода людям надменностью, стараясь во всем показать свою эрудицию. Это ему удавалось. Леня, напротив, держался просто, выложил, как на духу, что он художник, что везет на выставку в Москву свои работы, что в семье нелады, что в Афганистане служил десантником. Брюнет сказал, что тоже афганец и десантник. Сказал как-то легко и небрежно.

– А с каким парашютом прыгал? Может быть с РД-2? – спросил Леня.

– Я только с машиной прыгал, – ответил инторговец, – С РД-2 не приходилось… В разговоре произошла заминка.

– Я пойду покурю, – сказал брюнет и вышел в тамбур.

Леня сразу весь переменился, даже протрезвел.

– Дядя Толь, дядя Миш, врет он. Не был он в Афганистане и не прыгал он никогда. Наверное, вовсе не служил. я его на «пушку» хотел взять. РД-2 – это рюкзак десантника. Любой дурак это знает. Зачем он врет?

– Да успокойся Леша, ну врет, и черт с ним, – что тебе детей с ним крестить. Не видишь, какой он «гусь».

– Мне за ребят обидно, за афганцев. Подонок он.

На глаза Лени накатились слезы. Сильный, мужественный парень плакал, плакал навзрыд!

Брюнет покурил, вошел в вагон, взял свой дипломат и, пройдя по проходу, вышел в другую дверь.

Поезд Ставрополь – Москва. Не сказать, чтобы чистый, но вполне нормальный для южного поезда вагон. Купе. Верхняя полка. Интересная книга и 36 часов вынужденного ничегонеделанья. Проводница разносит чай. Позвякивают ложечки в стаканах, вторя стуку колес. Купе наполнено мягким светом люминесцентных ламп. Попутчики мои – немолодой, деревенского вида мужчина в новеньком спортивном костюме, женщина лет сорока пяти – сорока семи, довольно полная, с рыжими, похоже, крашеными волосами, уложенными в высокую прическу, и аляпистом халате, совсем не подходящем к ее возрасту по длине, сидят на нижней полке, по-юношески прижавшись друг к другу. Они раскладывают на столике нехитрую дорожную снедь: жареную курицу, яйца, сваренные в крутую, хлеб, рыбу. Тут же появляется бутылка, заткнутая самодельной пробкой. «Наверное самогон», – соображаю я. Прямо напротив них сидит девушка, одетая со вкусом, хотя и скромно. Она читает французский журнал.

– Давайте с нами ужинать, – говорит рыжая женщина, – да и по рюмочке неплохо выпить перед сном. У нас чача.

– Спасибо, я только чайку выпью, – отвечает девушка.

– Только перед отъездом в Ставрополе поужинал, да и не пью я, а вы ешьте, пейте, не возбраняется, – отвечаю я и утыкаюсь в книгу. Так проходит примерно пол часа. Я читаю, девушка, сидящая под моей полкой, пьет чай и смотрит в окно на быстро угасающий закат южного вечера. Мужчина и женщина, немного выпив из своей бутылки, ужинают и ведут неторопливый разговор. Разговор вкратце сводится к одной проблеме: как он там (видимо на конечной станции следования) дотащит вещи, которых у него очень много.

– Я поеду с тобой до самого конца и провожу тебя туда, – говорит женщина.

– Тебя там не оставят ночевать и могут вообще не пустить, – возражает ее собеседник.

– Ничего, на станции как-нибудь переночую, – настаивает она.

Как мужчина, так и женщина уверенно скрывают место, которое является концом их путешествия.

Это «там» невольно интригует меня, хотя я понимаю, что подслушивать не прилично. Да и не подслушиваю я, а невольно слышу, продолжая читать. Мысль же о том, что это за «там» настолько овладевает мной, что я невольно перестаю читать и только слушаю и украдкой смотрю на собеседников. Я замечаю в их поведении что-то такое, что позволяет сделать вывод: «Они не муж и жена». Уж очень плотно прижимается он к ее плечу и слишком часто оказывает ей знаки внимания, то, пододвигая чай, то, разворачивая упаковку с сахаром, то, окидывая ее нежным, можно сказать томным взглядом. Да и она на это как-то уж больно кокетливо улыбается.

Входит проводница, собирает пустые стаканы.

– Может быть, кто еще чая хочет, пока горячий? – спрашивает она.

– Будьте добры мне два стаканчика, – прошу я. Острый ресторанный ужин в Ставрополе дает о себе знать, хочется пить. Проводница уходит, а я спускаюсь с верхней полки и сажусь рядом с девушкой в ожидании чая.

В беседе между мужчиной и женщиной возникает пауза, причиной которой служу я.

– Давайте познакомимся, Михаил, – предлагаю я, стараясь заполнить кратковременное молчание, – еще более суток до Москвы ехать вместе.

– Саша, – с суровой улыбкой отвечает мужчина.

– А меня зовут Зинаида Павловна, нет, пусть для всех вас я буду просто Зина, – говорит его попутчица.

– А я Женя, – тихим голоском отзывается девушка и виновато смотрит на меня, – я в Москву еду, понимаете, я весной МГУ закончила, факультет иностранных языков, французский. Распределилась в Нальчик, а там меня преподавать физкультуру в младших классах назначили, у меня 1 разряд по гимнастике, ну, вначале, как бы дополнительно к урокам французского, а к 1 сентября выяснилось, что часов иностранного языка для меня в школе вообще нет. Вот я и еду в Москву разбираться в министерство. Может, перераспределят куда-нибудь.

Проводница принесла мне чай. Я с удовольствием отхлебнул из стакана.