ИВАН ЗАНГЕЗИ - Мифы 21 века

− Что случилось, сынок? – вопросила его мать, видя ошарашенный вид сына. – Бухнул что ли?

− Мать, и ты не понимаешь! – в уголках глаз Вовочки появились слезы. − Эти подонки, эта сволочь. Они все полны дерьма! Сегодня на моих глазах студента изнасиловал преподаватель! А все точно в кому падали! Суки похуистические! Всех бы перестрелять! Никому нет дела до этого!

− Не неси чепуху. Ешь, пока горячие.

Удар ножом в сердце. Последний оплот понимания был разрушен.

− Сына, ты учись лучше. Не надо только бунтовать. А то еще из универа попрут. Тогда вообще невмоготу станется, − издал звук отец, не смотря в сторону сына.

Как ошпаренный Вова вылетел из-за стола, перевернув тарелку с котлетами. Он кинулся в свою комнату, взял боевой нож своего прадеда-военного и выбежал на улицу, хлопнув дверью.

Была уже темная ночь, но он бежал прочь из города. Через несколько часов у него стали отказывать ноги, холодный воздух обжигал легкие, в боку кололо, но он достиг необходимого места. Квакание лягушек в лесном пруду, шелест листвы от ветра и всплески от рыбы. Он сел на мокрую траву, охладился. И в этой атмосфере к нему в голову пришла ярка идея, как можно все изменить. Точно свыше до него донесся четкий план.

За день до дня города урод Добч отправлялся на свою дачу в пригород, как он делал каждый год, чтобы узнать о нуждах селян. Поедание каравая, выслушивание прошения и страстные обещания все изменить к следующему году. Максимум через один.

В этот раз он ехал со своим сыном, дабы показать плебсу будущего урода. Как никак он уже взрослый, требуется вводить наследника в курс дела. Их охранял картеж из нескольких машин с мегалками. В середине пути по лесной дороге раздался взрыв. Потом еще один и еще. Бомбы была кинуты с отработанной четкостью так, чтобы повредить центральную машину урода и уничтожить сопровождение. Весь лес озарился ярким разноцветным фейерверком, точно во взрывчатку была заложена какая-то хаотическая творческая преображающая сила.

Вовочка подбежал к останкам машины урода. Рядом с Добчем корчился его сын, пламя сожгло его дорогие одеяния. Это оказался один из напавших на интеллигента гоблинов. Несколькими мощными ударами ноги в затылок у наследника образовалась дыра в голове. Мозг был невероятно мал и скуп, как у какой-то ручной обезьянки.

Добч стал кряхтеть и кашлять. Кабаноподобное существо с короткими ручками не было способно даже перевернуться на живот. Вовочка вонзил дедовский нож в плечо уроду и потащил тушу в ближайшую канаву. Оказавшись лицом к лицу в укромном месте врагов, он вонзил ему нож меж ребер. К удивлению Вовы, полилась не кровь, а какая-то странная черная субстанция, похожая на подкрашенное алым моторное масло. Боец жизненного фронта стал резать ножом куски плоти. Вместо сердца и других важных жизненных органов у Добча был мотор. А сам урод все это время был (или в какой-то момент стал) самым настоящим биороботом. Что-то это объяснило, а что-то добавило вопросов. Но этом борьба только началась

Прошли сутки кропотливой работы.

До начала празднования дня города оставался час. Люди готовились выйти на улицу, влиться в текучую массу горожан и торжественно пройти в дружной процессии до столов с фуршетом. И никакая смерть никакого урода Добча не могла остановить таинство праздника. Свежее солнце озарило несчастный город, предвещая свыше счастливые события.

Из сердца прожжённого урода Добча получился корявенький, но исправный автомат Калашникова. Проверенный веком металла и крови, гениальный инструмент борьбы, не устаревший со временем в виду своего удобства, доступности и просты управления. Данное гениальное произведение оружейного искусства уже не раз устанавливало справедливость и несправедливость по всему земному шару. Прадедушкин нож послужил в качестве штыка. Раздобыть же патроны в мирное время почти никогда не было проблемой.

Русский хунвейбин Владимир спокойно шел по пустым улицам с автоматом наперевес. Ибо знал, что толпа не выйдет из своих домов без своевременного сигнала из университетского громкоговорителя.

Культурную революцию попытался остановить старый дворник с бодуна, но был отправлен к праотцам одной штыковой атакой. Так он спокойно прошел несколько этажей без сопротивления. Уборщицы и лекторы сдавались без боя. У дверей в студию с громкоговорителем о чем-то беседовал ректор университета и доцент Всеклюев. Надушенные, при параде две ошибки человечества. Ректор получил пулю в лоб сразу за пособничество. Всеклюев повернулся и получил штык в пах. Его тупое лицо почти не изменилось, только брови сложились в китайский иероглиф дома. Оставив падаль умирать, Владимир двинулся вперед.

Считанные минуты до начала городского праздника. За пультом сидел какой-то очередной клерк. Его Володя пожалел и просто вырубил прикладом, расшибив лоб. Одним нажатием на кнопку включения громкоговорителя хунвейбин запустил неостановимый процесс, сродни духовной водородной бомбе.

− Жители некогда славного города! – обратился он к толпе.

Народ потянулся на улицу, заполоняя весь город.

− Я объявляю мой манифест:

«Жизнь – есть непрекращающееся движение

Борьбы, стремления и действия.

А потому −

Бог наш − Бег.

Мы молодые душой и телом,

Вдыхаем в этот мир жизнь своей энергией

Порывом к силе и свободе!

А потому, во имя вечного цветения нашего мира,

Я объявляю власть молодых,

Диктат самой жизни,

Власть почитателей движения!

Сильных и смелых духом!

Мы воины вечной весны и красного цвета

Страсти, крови и огня!

Я объявляю войну всепожирающему мороку наших дней!

Коммуне не быть покоренной!

Братья и сестры,

Огонь по штабам!

Беспощадная борьба с ржавыми оковами

Вашей неизмеримой мощи!

Дорогу молодым!»

Манифест возымел нужный эффект. Голодные до жизни студенты и школьники ринулись бороться из толпы. Точно озаренные каким-то огненным ореолом, они стали выделяться из серой массы. Новоиспеченные бойцы брали все сподручные предметы, среди которых оказались мётла, строительные лопаты, грабли и самые обычные палки. Разбрасывая всех на своем пути, ринулись они, эти бестии Бег Бога к управдому. Часть кинулась нещадно переворачивать столы с водкой и котлетами. Другие стали бить стекла главного здания, вышвыривать администрацию из окон (для этого даже есть умное слово «дефенестрация»). Одна из волн бросилась будить университет. Особенно настырные рабы системы, в числе которых были и местные оппозиционеры, были без всяких разговор избиты и искулачены. Из окон шёл листопад из всякого рода макулатуры.

− Ай! Оставьте меня! – нового «управляющего ради общего дела» Бобча пинками выволокли за серый галстук и бросили в лужу под радостный смех и разбойничий свист.