Андрей Ларионов - Обитель ангельской пустоты

– Расскажи о том мире! – Дети дергали меня за рукав, пытаясь выведать у меня новые тайны о далеких мирах.

– Я решил осуществить путешествие к границе Ангельского Измерения, чтобы самолично, узнать тайну этого мира. Если я совершу оное путешествие, то непременно расскажу вам о том мире, до того момента не скажу ни единого слова. Когда вы подрастете, то сможете самостоятельно прочесть летописи и рукописи путешественников, что отчаянно и смело, прорывались через пределы Обители Ангельской Пустоты, – Я старался это озвучить для своих младших с чувством ответственности и резонно, чтобы они осознали суть действительности. И детишки в сей миг перестали шутить и смеяться, внимательно слушали мою историю, либо вглядывались вместе со мной в далекое рубиновое солнце, что тлело высоко у мнимого горизонта.

Решение о предстоящем путешествии не было спонтанным. Вполне осознанно и расчетливо я перечитал предварительно десятки летописей и рун пилигримов, которые до меня также осуществляли походы к краю мира Ангельской Цитадели. Кажется, их авантюрные выходки не были все же безуспешными. Они открывали для себя новые и новые двери в новый мир, что таинственно скрывался за рубежами Ангельской Пустоты. Одни утопали в болотах и трясинах, что поглощали землю Ангельской Пустоты, другие были погружены в пучине бесконечных вод и тщетно искали себе надежду в гротах забытых пещер, иные же погрязали в ловушках домов и таинственных измерениях, что зазывали людей. Удивительно, что, даже погибая в своих передрягах, они записывали свои удивительные истории на бумаге, либо в своих дневниках и книгах.

Вот первая рукопись, что меня очень вдохновила, и, кажется, в моих глазах вспыхнул огонь авантюризма и даже жажды к путешествию. Позволю зачитать себе фрагменты этой весьма полезной и интересной записи некого путешественника Альда:

«…Сегодня в небе было тусклое солнце, оно тлело в пелене тумана. Кажется, что рубиновые тона исчезали тут в глубинах беспросветного таинственного измерения, а я, сидя у погибшего кострища, дописывал эти строки. Не об этой участи я мечтал раньше! Не об этой! Однако судьба распорядилась именно так. Хотя это было мое решение – осуществить столь значительно для меня путешествие к рубежам Ангельской Пустоты. Дни тянулись долго и монотонно в этом краю. От моих путников не было вестей. Они сгинули в этом сизом тумане и больше никогда не вернулись, лишь следы в глине были последним напоминанием об моих напарниках канувших в забвенье миров. Тщетно я ждал их, ведь мои товарищи были покойники, впрочем, как, наверное, и я сам. Иногда в неизмеримых пустотах бездонных пещер ревом летело эхо ужасных монстров, что искали мою плоть. Они жаждали меня погубить и съесть. Я видел их грозные крылатые тени, что мерцали в радуге цветов. В этом забвенье не было ни спасения, ни счастья, только бездны ведущие путников к хаосу и смерти.

Даже во сне я предавался лишь мимолетным видениям, вздрагивая от ужаса оного мира. Сны были обрывчаты и сумбурны. Что-то холодное и тревожное закрадывалось в мое сознание. В своих видениях я страдал, и каждый час ждал своей кончины и смерти в этих смертоносных краях. Однако смертоносный край почему-то все время медлил с уничтожением меня, и я по-прежнему жил, вернее даже, существовал в этих забытых пещерах.

Когда я осознал всю суть безнадеги, то хотел было начать возвращение в Ангельскую Пустоту, ибо деваться было некуда. Снедающие в синеватых клочках тумана монстры рыскали со скоростью бегущих львов. Их острые, отточенные смертельные клыки могли разорвать меня в считанные минуты, однако, они, кажется, были лишены чувства инстинкта и обоняния. Потому они меня просто не замечали. Тусклое солнце, что выныривало из белесой пелены, иногда ослепляло меня и эти забытые земли.

Пройдя пару километров минуя валуны, зыбкие песчаные воронки, расщелины бездонных бездн, я наткнулся на забытый людьми дом. Кажется, что основания и крыша этого дома были выдолблены в глубинах гранитных скал и холодных стен каменных исполинов. На двери, как из стекла или сапфира, была табличка: «Тот, кто войдет в дверь, получит несметные богатства и множество золота, серебра и иных драгоценностей». Меня это очень вдохновило. Я неистово принялся долбиться в эту закрытую дверь, но замок был крайне хитроумно устроен, а корпус двери был из прочнейшего материала. Я затрудняюсь сказать, что это был за материал. Кажется, что это металл, либо какое-то вещество в том же порядке, что и золото.

Когда я потерял интерес к этой запретной двери, которая сулила мне злато и богатства, эта преграда в сию минуту открылась без малейшего труда. Удивление и восторг охватили мою душу, а сердце переполняло чувство радости. Темный коридор был длинным и ведущим в неизведанные пределы тьмы. Я шагнул туда, легко и уверенно погружаясь туда во мглу. Иногда казалось, что в тоннеле летело эхо, а сырость душила меня и вынуждала меня кашлять в приступе отчаянного удушья. Тщетны были мои надежды: когда в конце тоннеля я увидел, что там была лишь небольшая комнатушка, что была в руинах и пепле. Кажется, что тут горел огонь, но и он погас, облизнув лишь стены и даже потолки это забытого помещения. Струящийся луч света лился сюда прерывисто и даже импульсивно выше пепла и тонн забвенья пыли и погибшей субстанции. Я обнаружил в стене небольшую прореху. За преградой было удивительное измерение. Это было измерение иное, чем Ангельская Пустота. В той мгле и свете я видел новое небо и новую землю. И небо, и земля поразили меня, ведь в них было все разительно иным, чем в моем микромире, где я жил, исследуя каждый потаенный уголок измерения Ангельской Пустоты».

Я с упоением читал эту летопись путешественника. Это были очерки колдуна Альда, однако финал этой рукописи меня поразил, ошеломил и даже огорчил:

«…Не могу вырваться из ловушки-дома. Это не дом, это тюрьма. Меня заперли тут. И я помираю с голоду. Я истощен. Мои щеки впали, а жажда изнуряет мое тело. Хочется чистой воды. Мысли о чистой воде для меня, как райское воспоминание. Однако тут не спасения. Я во мгле, дохну плотью и душой. И, наверняка, кто-нибудь однажды найдет мои кости в этом забытом доме. Боже мой, что со мной будет?! Где выход? Где тут выход?».

Это было последняя запись в дневнике умершего Альда. Предания иного путешественника Лимпа, который также искал выход из заточения маленького мирка, звучали не менее прозаично и трагично, словно поэма или стихотворные предания, где погибающий путник грезил бессмертием и счастьем вечной жизни:

«Солнце только встало,

Солнце только встало,

До полудня еще далеко,

Зной дня не сушит кожу,

И голову не печет,

Пот со лба не стечет,