Валентин Шентала - Чернявский

– Игорь, посмотри какое звёздное небо! – вскрикнул я, когда он, петляя по совершенно непонятной траектории, оказался рядом со мной. Глупо! Он, конечно, вскинул голову, начал восхищаться:

– Ух, ты-ы-ы!!! Какая красота! Какие звёзды…

Но, не смотря на это, у меня возникло ощущение, что он явно иронизирует этими словами.

1977 год, «поток» июль – сентябрь. «Поток» как «поток», ничего из ряда вон выходящего, вроде, не было, просто для меня это – лишний повод поразмышлять. В частности, над тем, что же такое «эго»? Почему в одних случаях это – плохо, в других случаях – хорошо, а в третьих – никак?

Как я уже писал, была в этом «потоке» достаточно ярко выраженная группировка. Подобные группы товарищей образовывались у нас достаточно часто, что вполне естественно: каждый человек ищет общества себе подобных. Сейчас я бы разделил эти группировки на 3 вида; это – нормальные, эгоистичные и эгоцентричные.

Мало кто из людей могут обойтись без друзей, хотя бы временных. Это вполне нормальное явление. Не вполне нормально, если они объединяются эгоистично. Это в основном хулиганские группы. Но бывают ещё объединения, которые в принципе никому не мешают, но и в ранг нормальных группировок как-то не вписываются.

Каким-то образом им удаётся балансировать на грани общепринятых норм, не нарушая их. Конечно, кое-кому кое-когда кажется, что ничем-то они от хулиганов не отличаются, что время от времени их надо бы одёргивать, ставить на место, но, по-моему, это – слишком субъективное мнение.

Так вот, компания (довольно-таки не скучная) Миши Урываева была именно эгоцентричной. На уровне медперсонала она кого-то задевала, позже это сыграет свою роль уже в моём поступке, чуть-чуть изменившем мою жизнь . Были они достаточно весёлые и жизнелюбивые ребятишки, постоянно что-то придумывали, каждый день у них был не похож на предыдущий. Однажды Урываев задумал и провёл групповой шахматно-шашечный турнир, чего у нас ни до, ни после них никогда не было (подобный турнир проводился только на общесанаторном уровне). Я думаю, что это придумал Урываев, поскольку в 1979 году, когда ни Вовы Белова, ни Андрея Горянкина не было, был проведён КВН между 3 ей и 5 ой группами, где Миша проявил столь активное участие, что в поисках нужных атрибутов обегал всё, что только можно было обежать, в том числе несколько раз забегал и к нам, во 2 ую , будучи уже в 5 ой .

Вова Белов – самый спокойный, вроде бы, из троицы. Оглядываясь назад, я не могу припомнить ни одного случая, где ругали бы именно его. Мне он запомнился как отличный рисовальщик, который мог простым карандашом так умело изобразить пейзаж или портрет, что казалось картина оживала, словно вот-вот оттуда вылетит чайка, выскочит человек или выльется море. Я был настолько заворожён этой его способностью достаточно быстро, почти не пользуясь ластиком, изображать такие живые картины, что сам довольно много лет пытался воспроизвести что-нибудь подобное. Вполне возможно, что часть рисунков в тетради Игоря – это его работа. Как я иногда думаю, и роман-то у них был общим творением; они частенько где-нибудь собирались и немножко шумно обсуждали дальнейшее развитие сюжета.

Ну, про Андрея Горянкина я уже писал в «Размышлениях у протезов» (цикл «Наши») . Осталось добавить, что он – мой земляк. В рамках данной повести это примечание было бы несущественным, если бы не повод порассуждать о слишком невидной роли землячества для нас. Иногда, ведь, бывает так, что «лицом к лицу лица не увидать». Когда в «нормальном» мире сосед не знает подчас соседа, у нас землячество тем более – пустой звук! Это про нас поэт сказал: «большое видится на расстоянье». Ну, что с того, что он живёт в одном со мной городе? Он мне не нужен, я – ему.

1980 год, где-то начало апреля, Москва, Курский вокзал, «2 ой этаж», площадка возле «Комнаты матери и ребёнка». Как всегда, мы едем на юг, как обычно говорят курортники. Почему-то вышло так, что билет взят только на завтра, обычно так не было. Но я, надо сказать, много не потерял: сейчас папа пошёл звонить Мише Дмитровскому, через минуту он придёт, а пока я пытаюсь узнать время. Те, кто когда-нибудь был на Курском вокзале, знают, что в принципе это сделать не сложно: большие электронные часы установлены с двух сторон у краёв «2 ого этажа», как раз над нижним залом ожидания. Однако в данном случае я сижу за одними часами, а вторые из них находятся слишком далеко от меня. Насколько мне это было нужно – это ещё вопрос, но что-то меня дёрнуло поинтересоваться о времени у рядом сидящей женщины:

– Скажите, пожалуйста, сколько часов?

В ответ слышу неопределённо-утвердительное:

– М-м, м-м.

Попытка была повторена. С тем же результатом, мол: «– Абсолютно с вами согласно, молодой человек, только не трогайте мои меха».

Ещё после нескольких попыток дама, схватив сумку и ухватившись за меховые муфты, довольно резво ретировалась на несколько мест дальше «от этого хулигана», не то, чего доброго, порвёт рукав.

Как же часто люди не понимают друг друга! Как часто в лучшем случае рвут глотку, пытаясь что-то доказать собеседнику, который в лучшем случае не пошлёт первого «по назначенью». Есть такая поговорка: «Встречают по одёжке, провожают по уму». Обычно она верна, но бывает, что верна к большому сожалению. Я не скажу, что у нас, в Анапе, все понимали (имея в виду и себя), но там старались понять самую невнятную речь, самые непонятные фразы.… Иногда расшифровывали такие перлы, как «Снимите мне голову, она мокрая!» (что означало просто просьбу высушить волосы). Но это – самое понятное из непонятных выражений слабоумных детей. Чаще мы сталкивались с неспособностью понимать своих же друзей, многократно переспрашивая друг друга или выговаривая уже сказанное. Но в нашем мире человек никогда априори не считался заведомо придурковатым или не правым: мы начинали спорить только после того, как выясняли точки зрения собеседника. Здесь же (в Москве ли, в Чебоксарах ли, в Тмутаракани ли) люди очень часто не слышат и не хотят слышать друг друга, подчас вопреки всему доказывают только своё. Здесь не редко амбиции намного выше самих их носителей, обвиняющих в амбициозности подчас совсем других людей. Почему-то мир устроен так, что всё равно никому ничего не докажешь. «У сильного всегда бессильный виноват» , как говаривал Иван Андреевич.

Пришёл папа. Сообщил, что до Дмитровского дозвонился и скоро он будет здесь. Однако так получилось, что про него мне бы надо писать отдельно и не здесь. Миша Дмитровский – это тоже человек-легенда (по крайней мере, для меня). Но здесь я ограничусь тем, что мы славно и увлечённо поговорили, не успев сказать ничего, что планировалось.