Алевтина Корчик - Болтовня

– А мама замуж больше не вышла?

– Жила потом, недолго пожили, он к бывшей жене вернулся. Она стала писать в инстанции на работу к нему, а он начальником большим работал, по партийной линии стали давить. Он сначала уехал, вроде обещал с женой уладить и вернуться. Писал долго маме письма. Тоже плакала, ждала его. Вот… вся красота туда и ушла. А сейчас мама не одна, ну ее… Она у меня, знаешь, такая вот: не может одна. Не может. Знаешь, вот должен мужчина рядом быть, она не может без мужчины. Вот, знаешь, есть такие люди: не могут кушать одни, спать одни, вообще не могут одни. Я не имею в виду себя, бабушку мою, а личную жизнь. Но сейчас не одна. Дядя Витя у нас живет, потом познакомлю тебя, – Ира ненадолго замолчала. – Ну… он такой… Он инвалид, но человек очень хороший, маму не обижает. Для меня это самое главное. Помогает нам. А то бы вообще с этой перестройкой ноги бы протянули: то мама заболела, то бабушка, а он помогает. Дома, правда, все время, он не работает, ему нельзя работать.

Я только хотела спросить, как же этот иждивенец может им помогать, если он не работает, как Ира добавила:

– У него пенсия хорошая. Мама говорила, он вроде чернобылец или афганец, не помню, льготы там у него какие-то, мама вроде собирается его прописать у нас. Тогда телефон могут провести, мы вроде на льготной очереди будем. Да я же тебе говорю, у меня мама такая: она одна не может, пусть живут. Лишь бы ей нравился, – Ира слегка махнула рукой. – С деньгами полегче и хорошо. – Она пихнула меня в бок. – Приезжай ко мне с ночевкой на выходные? Мама сейчас допоздна работает, после двенадцати приходит, у них там какой-то кооператив образовался, вроде заказы есть. Да они даже если дома не будут нам мешать, у нас там, правда, дом без удобств… А вечерком в кино сходим, потом опять ко мне? Давай?

Я кивнула.

– Давай, договорились.

– А в субботу в институт вместе сходим, а потом погуляем.

– Идет!

Так началась наша дружба, которая продлилась ни много ни мало, а достаточно большое количество лет.

Конечно, в ту же пятницу я увидела и обиталище Иры, и всю ее родню. Сначала – странный двор с различными постройками, включая косой-кривой дом. У меня тогда никто не жил в этом районе с такими старыми строениями – они хоть и были добротными, но выглядели так не очень-то. Хотя сами дома были крепкими. Ирка потом рассказывала, что кто-то хотел расширить кухню и не смог сломать стену. Она якобы была толстенной в несколько слоев каких-то старинных кирпичей или как там они назывались. Бригада рабочих тоже не справилась. А специальную технику во двор завезти не могли: проезд во двор был узким, и владельцы так и остались жить со старой маленькой кухней.

Познакомилась я и с мамой Иры, тетей Раей. Конечно, она ничего не имела общего с молодой белокурой женщиной с фотографий, но выглядела очень приятно и моложаво. Улыбчивая, симпатичная, роста выше среднего и такая же мягкая и плавная, как и дочка. В общем, она мне очень понравилась.

– Мама! Иди знакомиться! – крикнула тогда Ира куда-то вглубь комнаты. – У нас гости!

Из комнаты вышла миловидная женщина, запахивая на груди цветастый халат.

– Мама, это Аня, моя институтская подруга. Будет у нас жить.

– Здравствуйте, – спокойно «выкнула» мне мама подруги, искренне улыбаясь.

Казалось, она даже не обратила внимания на фразу про то, что я буду у них жить. Так заведено было в их семье: раз любимая дочь привела кого-то в дом, значит, так тому и быть. Значит, так надо, и человек этот такой же замечательный, как и сама любимая дочь, и жить она будет столько, сколько пожелает.

– Здравствуйте! – вежливо кивнула я в ответ.

– Ира, покажешь тут, что у нас где, – также спокойно улыбаясь, обратилась тетя Рая к дочери. – Найдете, что покушать, я от бабушки супчик принесла, грибной, очень вкусный.

– Найдем, мам.

Познакомилась я и с бабушкой, которая как оказалась, жила не с ними, а в соседнем доме в этом же дворе на втором этаже. Как уж так получилось, я точно не знаю, но вроде там раньше проживала какая-то родственница, и ее собственность каким-то образом перешла в руки бабушки. Тоже приятная женщина, только не из породы дочки и внучки: она выглядела более подвижной, бойкой, такая – сосредоточенная и занятая своими делами, и внешне я не заметила никакого сходства с дочерью и внучкой. Ира мне рассказала, что бабушка стала приторговывать на рынке посудой: чашками, блюдцами и тарелками, которыми ее подруге выдавали зарплату на каком-то предприятии.

Тогда все торговали. И кто хотел, и кто даже не помышлял заняться этим делом и считал это занятие позорным и недостойным. Сначала все смущались и стеснялись, а потом попривыкли. Торговали все. Существовали различные рынки, рыночки, базарчики, а по выходным в парках люди выходили и, разложив прямо на земле клеенки, выставляли на всеобщее обозрение свои запасы из закромов, с последующей целью избавиться от «сокровищ» за определенную денежную сумму. Это могли быть и старые вещи, и новые с ценниками. Даже дети выносили собственные игрушки и активно участвовали в этих «мероприятиях».

Тогда же я познакомилась и с маминым сожителем дядей Витей. Это, конечно, отдельная тема. Хоть мама Иры и не походила на женщину со старых фотографий, но тем не менее она выглядела на «отлично» и была очень миловидной. Понятно, что на момент нашего с Ирой знакомства тете Рае перевалило за сороковник, но она была очень ничего себе. А учитывая, что она работала швеей, красиво и со вкусом одевалась. А уж когда укладывала волосы в прическу и наносила макияж, так и вообще выглядела сногсшибательно для своего возраста. Осиной талии, правда, уже не наблюдалось, но была она тогда как раз «в моде» из-за высокого роста. Красивая стройная женщина. Но когда я увидела дядю Витю… Я тогда сразу подумала, что приютить у себя в трехкомнатной квартире этого бедолагу можно было только в период той самой перестройки в нищие девяностые от безысходности и полного безденежья, бесконечных деноминаций и девальваций, и прочих денежных реформ, которые проводились, похоже, что ежедневно.

Дядя Витя выглядел как бледное невзрачное пятно в квартире. Невысокий, кругленький, в маленькими глазками, то ли рыженький, то ли светленький. Короткие волосенки торчали в разные стороны, и походил он немного на одного актера, снимавшегося в детских фильмах и обычно изображавшего дедушку главного героя-пионера или доброго волшебника в сказках. Застывшая улыбочка на лице, немного блуждающий взгляд и рубашечка в клеточку. Я сразу вспомнила, что Ира упоминала, что он вроде как не работает по состоянию здоровья, но руки и ноги у дяди Вити были на месте – визуально на инвалида он не походил, разве что, может, по уму. А так, внешне, с ним было все в порядке. Единственное, у него была немного своеобразная походка, как будто у него не поворачивалась шея, и он передвигался как робот, и то это было практически незаметно, так только, если как следует присмотреться. Правда, как потом выяснилось, дядя Витя совершенно не докучал никому в доме: ни Ире, ни нам с ней, когда я приезжала к ней на неопределенный срок, ни всем остальным. Он никогда не задавал идиотских вопросов, не мешал, не навязывал своего общения, не пытался влезть в наши разговоры и чаевничать с нами, а просто передвигался хаотично по дому, распевая песенки. Он постоянно что-то мурлыкал. В его репертуаре было несколько куплетов, в основном он напевал четыре строчки: