Татьяна Василевская - Своя волна

Арсений дулся два дня. Уязвленное самолюбие не давало успокоиться. Он старательно избегал встреч с новой сотрудницей, в глубине души понимая, что ведет себя глупо, и от этого злясь еще сильнее. На третий день ему надоело дуться и строить из себя оскорбленного и обиженного.

–Предлагаю мир и дружбу,– подойдя к Машиному столу и протягивая руку, сказал издатель, – жвачки у меня с собой нет, – засмеялся он, вспомнив детское выражение «мир-дружба-жвачка». Коварная обманщица, Маша Морозова улыбнулась ему, на этот раз, не насмешливо, а вполне искренне и дружелюбно.

–А мы разве ссорились?– в серых глазах вновь заплясали озорные огоньки. Арсений пожал плечами и ухмыльнулся.

–Ну, скажем так, между нами возникло легкое недопонимание.

Он бережно пожал маленькую ладонь. На этот раз, не задерживая ее в своей, дольше, чем необходимо. Дружба, так дружба. Тоже хорошо.

–Я рада, Арсений Дмитриевич, что между нами больше не осталось недопонимания,– она одарила его озорным взглядом и снова улыбнулась, став при этом казаться еще более юной. «Обманщица!»– почти с нежностью подумал глядя на нее Арсений. Ему, даже, стало немного жаль, что они теперь просто друзья. Подумаешь каких-то восемь, пусть даже десять лет. Он отошел от ее стола и направился в сторону теткиного кабинета. Нужно было решить несколько вопросов – он же глава издательства, в конце концов, а не какой-то там озабоченный исключительно собственными удовольствиями похотливый юнец.

–Мы тут все обращаемся друг к другу на ты и по имени,– дойдя до двери, сказал он. – Поэтому, никаких Арсениев Дмитриевичей, Маруся.

Подмигнув, он зашел в кабинет редакторши.

К вечеру, осадки в виде дождя со снегом прекратились, но на улице по-прежнему было мерзко. Холодный, наполненный сыростью воздух пробирал насквозь. Земля раскисла, под ногами были лужи, и ветер, хоть и немного ослаб, но, время от времени, налетал порывами, заставляя ежиться от холода.

Маша покрутила головой, выискивая взглядом в вечерней темноте своего пса.

– Степка, все пойдем домой, я замерзла.

Послышался шорох, и из ближайших кустов, с палкой в зубах, выскочил Степка, представитель породы, гордо именуемой, джек-рассел-терьер, длинное название, которой, было обратно пропорционально крошечным размерам собаки. Подбежав к хозяйке, Степка мотнул головой и завилял хвостом, давая понять, что палку он принес для того, чтобы она с ним поиграла.

–Холодно, пойдем,– потрепав пса по холке, сказала Маша и бросила палку в темноту. Степка радостно рванул за ней. Маша развернулась в сторону подъезда. – Все, в следующий раз поиграем, на улице мерзко, – пряча руки в карманы пуховой безрукавки, сказала Маша вернувшемуся с палкой Степке. Пес припал к земле передними лапами и завилял маленькой пятнистой попкой и хвостом, торчащим вверх, как стрела, надеясь, что хозяйка не устоит против подобных уговоров и все же побросает палку еще.

Сбоку из темноты, как всегда неожиданно, возник сосед Саня.

– Здорово, Мань! Как сама-то?

Маша не удостоила традиционный вопрос соседа ответом, пробурчав что-то нечленораздельное.

–С собачкой гуляешь? Это хорошо, Мань, с собачкой… Хороший мальчик, хороший!…– с трудом удерживая равновесие, Саня наклонился к Степке и погладил его. Степка радостно замотал задом, улыбаясь во всю пасть, выражая свое полное дружеское расположение к «своему». – Это ж у тебя мальчик, да, Мань? – гладя собаку грязной пятерней, уточнил Саня.

–Мальчик,– буркнула, менее дружелюбно настроенная, Маша.

–Как сама-то, Мань?– как ни в чем не бывало, в очередной раз, поинтересовался Саня.

– Нормально. Вот думаю, переехать что ли.

Опухшее лицо Сани погрустнело.

–Переезжаешь, Мань?– с самым серьезным видом спросил он.

–Нет, просто думаю, неплохо было бы. Чтобы никто из темноты на меня не выпрыгивал.

Саня расплылся в улыбке, продемонстрировав оба, еще присутствующих во рту зуба.

–Да ладно, Мань, я же не хотел напугать. Просто вижу, ты с собачкой гуляешь… Мань… дай полтинник,– мутные глаза смотрели преданно и печально.

–Саш, я с собакой гуляю, как ты сам заметил. У меня денег с собой нет.

–Мань, полтинник… Я отдам, честно… будут деньги, отдам… Видишь, хреново мне. Опохмелиться нужно. Мотор прямо дергает…

Саню и в самом деле заметно потрясывало. Маша порылась в кармане и выгребла завалявшуюся мелочь.

–На, держи, больше нет,– в очередной раз, чувствуя себя преступницей, потакающей чужому пьянству, сказала она. Просветлев лицом, Саня сгреб дрожащей рукой мелочь с ее ладони.

–Спасибо, Мань! Ты вот, человек, Мань… Вот, правда, человек… Я отдам… правда, Мань…

–Мне кажется, дешевле, да и правильнее, скинуться всем подъездом и вызвать тебе нарколога,– сердито сказала Маша, рассыпающемуся в благодарностях, и уже начавшему пятиться, в сторону магазина, Сане.

–Обижаешь Мань,– от возмущения Саня даже остановился. – Я ж не наркоман какой, чего это мне нарколога вызывать? Ты ж меня знаешь, я наркотиками не балуюсь. Ни-ни. Ты, что, Мань? Я ж вообще, так, просто попиваю чуть-чуть…

–Точно. Попиваешь,– кивнула Маша, понимая, что бесполезно тратить время и красноречие на объяснение в чем именно заключается сфера деятельности нарколога. Да и трубы у человека горят, и мотор дергает, чего его задерживать.

–Я наркотиками не балуюсь Мань, я тебе честно говорю. Так что ты зря, Мань,– с горячностью повторил, восстанавливая «доброе имя», Саня.

– Да, да, я знаю, Саш.

Саня расплылся в счастливой улыбке. Вопрос улажен, несправедливые подозрения в его адрес рассеялись. Все выяснилось и в кулаке у него деньги на пиво. Жизнь прекрасна.

–Ну, я побегу, Мань, а то мне в магазин… – Саня махнул рукой с зажатой в ней мелочью в сторону супермаркета, где продавались «живительные» для измученного организма, напитки.

–Угу,– пробурчала Маша, уже в достаточной степени утомленная этим общением, повторявшимся с незначительными изменениями почти ежедневно.

–Как сама-то, Мань?– донеслось уже издалека.

–Прекрасно!– огрызнулась Маша в темноту. – А ты чего? Лижешь тут всяким немытые руки и попой виляешь радостно? Ты меня защищать должен, а не радоваться всяким…

Степка, склонив голову на один бок, внимательно смотрел на хозяйку. «Так от кого защищать-то, это ж Саня, он же не всякий, он свой». Наклонив голову на другой бок, пес широко улыбнулся. «Ты ведь пошутила, да?». Хвост снова заходил ходуном, туда-сюда, как дворники по стеклу машины.

–Степка, какой же ты дурачок, ничего ты не понимаешь,– засмеялась Маша. – Все, пошли, я окончательно замерзла, не хватало еще простудиться благодаря Сане с его светскими разговорами.

Степка потрусил к подъезду рядом с Машей, радуясь этой близости и тому, что сейчас, после того как его помоют и вытрут мягким полотенцем его ждет вкусный ужин, а потом он пристроится в ногах у хозяйки, на широком, удобном диване и будет спать. Предаваясь приятным мыслям, он не забывал внимательно посматривать по сторонам и принюхиваться, следя за тем, чтобы никакой «всякий» и в самом деле не приблизился к его хозяйке и не попытался ее обидеть. Если что, он в любой момент готов ринуться ее защищать и уж тогда обидчику придется несладко.