Татьяна Василевская - Здесь и сейчас

Я однажды проснусь, а вокруг мир другой,

Светел, чист, бесконечно прекрасен.

А на троне высоком – Царица любовь,

А на меньшее я не согласен.

Под хрустальным мостом реки чистой воды,

И никто над цветами не властен,

И не дерево счастья, А счастья сады.

А на меньшее я не согласен.

«На меньшее я не согласен», Н. Носков

1980г. с. Загорное, Гуляйпольский район, Украина

Деду Игнату снилось, что он снова молодой казак. Он идет через двор, к привязанному у плетня жеребцу. Тот косит темным блестящим глазом, нетерпеливо перебирая тонкими ногами, фыркая. А по ту сторону плетня, соседская дочь, красавица Наталка, улыбается Игнату, белозубо, и румянец играет на нежной девичьей щеке. Глаза смотрят лукаво…

Старик отмахнулся от привязавшегося, зудящего возле самого лица комара и, улыбаясь беззубым ртом, продолжил смотреть приятный сон.

…Он закидывает ногу в стремя и уже готов вскочить в седло…

«Мууу!» – совсем некстати раздалось над самым ухом жалобное мычание.

– Циц, бисово пориддя!* (Цыц, чертово отродье). Холера тебе забери! – шикнул старик. Не открывая глаз, боясь спугнуть чудный сон, он повернулся, поудобнее, пристраиваясь к стволу березы, возле которой, его сморило жаркое летнее солнышко.

Еще одна корова замычала, за ней еще и еще.

– Я вам… – проворчал пастух. Нашли время. Трава, гуще не бывает, ходи да жуй целый день, а им все неймется. Решив, что если сейчас еще кто из скотины начнет мешаться, то он встанет и огреет нарушительницу спокойствия хворостиной, чтоб неповадно было, старик снова погрузился в дрему.

… Наталка продолжает улыбаться. Солнце играет, горит золотом в толстой русой косе. Губы нежные, розовые, такие мягкие, волнующие полуоткрыты, как будто специально манят его, в ожидании поцелуя…

Внезапно, прямо рядом с ухом Игната, что-то страшно грохнуло. Спросонья старик, только что побывавший в своих видениях во временах далекой молодости, не мог понять, то ли и впрямь он каким-то чудом перенесся в прошлое, и прямо сейчас, снова идет война. То ли и вовсе наступил конец света. Пока мысли беспорядочно метались в одурманенном сном сознании началось, что-то и вовсе невообразимое – со всех сторон послышался топот ног разбегающихся коров, сопровождаемый сумасшедшим трезвоном железных колокольчиков, жалобным мычанием, и каким-то грохотом. Игнат ошарашенно огляделся по сторонам. Животные, обезумев от страха, метались по лугу, звеня боталами. К длинным коровьим хвостам были привязаны жестяные банки. Они били животных по ногам, громыхая насыпанными в них камушками, пугая коров еще сильнее и не давая им успокоиться. Краем глаза пастух заметил, уже довольно далеко от луга, бегущих в сторону села мальчишек. Босые пятки высоко взлетали над густой травой с удивительным проворством и быстротой. У одного из паршивцев в руках было, что-то темное и длинное. Игнат, ставший, на старости лет слаб глазами, не мог разглядеть предмет отчетливо, но был уверен, что это ружье. Видно, кто-то из поганцев стянул из дома отцовское ружье и, дождавшись в кустах пока он уснет, маленькие мерзавцы пальнули у него над ухом, напугав скотину и его самого до полусмерти.

– Бисовы дити! – заорал старик, грозя вслед мальчишкам кулаком. – Ужо я вам влаштую, подлюки! Шмаркачи! Батьки шкуру спустять, почекайте!* (Уж я вам устрою, подлюки! Сопляки! Отцы шкуру спустят, подождите!).

Среди светлых и русых вихрастых голов бегущих ребятишек, четко выделялась одна чернявая. Игнат сплюнул в траву, ну подождите, шутники!

–

– Ах ты ж, поганий дитина! Бисово пориддя! – орала бабка, охаживая Нестора хворостиной по голому заду. Он морщился, но стойко сносил наказание. У бабки устала рука и она замерла, с занесенным прутом, чтобы передохнуть и отдышаться. – Нестор! Що ти робишь? Що ти за дитина такий? Окаянний ти поганець! – тонкий прут снова заходил в воздухе. – Худобу налякали. Дид Гнат мало сам не помер. Ледве зибрав корив, по всьому лузи розбиглися. Трохи в лис не пишли з-за ваших витивок мерзопакостных. Я знаю, що це твоя затия, окаянний. Сладу з тобою немае!* (Скотину напугали, поганцы. Дед Игнат чуть сам не помер. Еле собрал коров, по всему лугу разбежались. Чуть в лес не ушли из-за ваших проделок мерзопакостных. Я знаю, что это твоя затея, окаянный. Сладу с тобой нет).

Бабка совсем уморилась, бросила хворостину и всхлипнула.

– Батько був би живий, так шкуру б з тебе спустив з паразита.

Она подковыляла к крыльцу и тяжело опустилась на ступеньку.

– Нелюд ти, нехристь. Жодного дня не проходить, що б мени хто-небудь не наскаржився на тебе. Нестор! У могилу мене хочеш звести? Я помру, що ти будеш робити? Кому ти ще потрибен?* (Изверг ты! Нехристь! Ни оного дня не проходит, чтобы мне кто-то не нажаловался на тебя. Нестор! В могилу меня хочешь свести? Я помру, что ты будешь делать? Кому ты еще нужен?)

Внук, глядя исподлобья темными глазами, то ли обиженно, то ли виновато, у него разве ж поймешь, шмыгнул носом.

– Ох, горе-то, горе, – вздохнула бабка. И дите жалко – сирота, и растет чистый разбойник, нет с ним сладу.

Нестор утер нос рукавом рубахи, и незаметно стащив, из стоявшей рядом с ним корзины яблоко, быстро перемахнул через забор и понесся по улице.

– Нестор! Повернись назад, нехристь! – закричала бабка. Махнув рукой, она сплюнула и, охая, пошла в дом. Послал Господь испытание на старости лет.

1982г. Москва

– Геннадий Борисович, прошу, салат по рецепту от повара из «Праги».

– Благодарю… Так вот, эти механизмы скажут, я вас уверяю, новое слово в нашей автомобилестроительной промышленности…

– Да, что Вы говорите? – ослепительно улыбаясь, выражая полнейшую заинтересованность, сказала хозяйка дома, Ольга Андреевна Соболева.

– Да, да, – гость помахал вилкой и, к радости остальных присутствующих, прервался в своем рассказе на салат от повара знаменитого ресторана.

– Дима, – склонившись к сыну, одними губами, сердито прошептала Ольга Андреевна, – не бери еду руками. Что подумают наши гости?

Диме было наплевать на то, что подумают гости. Ему вообще страшно надоело это глупое застолье – знакомство с родителями жениха его сестры Нади. Сплошная скука. Дурацкие разговоры. Все сидят с чопорным видом, как будто за столом собрались одни графы и князья. Если бы не затея, которую придумал Димка, он бы давно уже улизнул из этого царства занудства и показной доброжелательности. Дима покосился на отца, тот, судя по лицу, тоже не испытывал особого удовольствия от мероприятия. Но ему-то, хочешь, не хочешь, придется весь вечер провести с гостями.