Кейси Уэст - Возможно, на этот раз

Я кивнула.

Подсолнухи стояли в большом ведре в заднем углу фургона. Я достала один и развернула его цветком вниз, чтобы отрезать стебель, затем отложила в сторону и достала следующий цветок. Слегка встряхнув его и разгладив лепестки, я покрутила стебель в руках. Лепестки затрепетали и вытянулись, как крошечная цветочная балерина. Перед глазами пронеслась картинка: по сцене, усыпанной лепестками, порхает дюжина балерин в ярко-желтых воздушных пачках и пуантах, от которых вверх по ногам вьются яркие ленты. Я тряхнула головой: слишком легко отвлекаюсь.

Закончив свою миссию по обезглавливанию подсолнухов, я понесла пятнадцать цветков к столу с едой. Мика с Эндрю хохотали над какой-то шуткой.

– Да ты врешь, – говорила Мика.

– Не вру, – отвечал Эндрю.

– Докажи.

– Что, думаешь, я это фотографировал?

– Ты все фотографируешь.

– Ты что, издеваешься над моими навыками фотографа?

– Нет, навыки у тебя что надо. Я издеваюсь над количеством твоих фотографий.

– Это для дела, – запротестовал Эндрю.

– Как скажешь, – ответила Мика. – Соф, – обратилась она ко мне. Я успела выложить на стол три цветка и раздумывала, нормально или глупо они смотрятся.

– Что?

– Голосуй.

– За что? – Неужели она думала, что я что-то поняла из их разговора?

– Эндрю сказал, что засунул язык в одну из зажженных топливных канистр.

– Да, – ответила я.

– Что – да? Ты думаешь, он правда это сделал? Там же миллион градусов. Огонь синий!

– Да, – повторила я.

– Видишь, она мне верит, – сказал Эндрю.

– Да, я верю, что ты достаточно глуп, чтобы это сделать.

Мика расхохоталась, но потом надула губы.

– Соф. Это было жестко. – И она снова рассмеялась.

– Благодарю, – сказал ей Эндрю и повернулся ко мне. – Это так-то ты держишь свои мысли при себе?

– Поверь, я пытаюсь.

– Ну как, твоей маме понравился твой подарок? – спросила подруга, чтобы поскорее сменить тему. Ей отлично удавалось избегать конфликтов.

На прошлой неделе мы с Микой отправились за покупками и решили, что будет здорово подобрать нашим мамам в подарок платья – чтобы сегодня они обе смогли их надеть. Моя мама нечасто носила платья, поэтому я выбрала для нее не очень модную, но удобную обновку – в ее стиле.

– Она его еще не открывала, – ответила я. – Но я оставила сверток на ее кровати с запиской: мол, открой перед праздником в парке.

– Здорово! Уверена, ей очень понравится.

– Надеюсь. – Не знаю почему, но я очень волновалась. – А твоя мама?

Мика ухмыльнулась.

– Она ужасно обрадовалась. Когда я вручила ей платье, она чуть не разревелась, но потом сделала вид, будто чем-то поперхнулась.

Я улыбнулась. Миссис Уильямс была очень милой.

– Классная подвеска, кстати, – сказала Мика, наклоняясь через стол, чтобы рассмотреть мой новый кулон.

– Спасибо. Это из «Всякой всячины».

– Что за «Всякая всячина»? – спросил Эндрю.

– Ты еще не был во «Всякой всячине»? – ахнула Мика.

– Нет.

Мика подняла глаза к небу и задумалась, как простыми словами объяснить необъяснимое.

– Это магазин рядом с работой Софи, там продается…

– Всякое барахло, – закончила я. – Чужое барахло.

– Нет, не просто чужое барахло! Еще там можно купить галлон молока. Или новую лопату.

– То есть… всякую всячину? – спросил Эндрю.

– Именно! – воскликнула Мика.

– Я обожала копаться во «Всякой всячине». Там я находила большую часть своих украшений и почти все материалы, которые использовала для дизайна одежды. Так как городок у нас был небольшой, вещи во «Всякой всячине» мало кто покупал. Люди вываливали туда содержимое своих чердаков, и там их чердаки и оставались.

– Мам! – заорала вдруг Мика.

Сорвавшись с места, она побежала мимо столов по газону, чтобы броситься на шею матери. Миссис Уильямс была низенькой, полноватой женщиной – Мика переросла ее еще в седьмом классе. У нее была темная кожа медного оттенка, а черные волосы длиной всего в дюйм подчеркивали точеные скулы и карие глаза. На ней было новое платье, подаренное Микой, – зеленое, длиной по колено. Она выглядела замечательно.

Я отвернулась и снова занялась оформлением стола. Раскладывая подсолнухи, я чувствовала на себе взгляд Эндрю и изо всех сил его игнорировала. Отросшие волосы лезли в лицо, но я заставляла себя не трогать их.

– Что? – наконец, не выдержала я.

– Твой брат сегодня придет?

– На бранч, посвященный Дню матери?

– Почему нет?

– Этот праздник не для сыновей. Участвуют только матери и дочери.

– О. Не знал, что у вас тут так.

– Это традиция. Так принято. И еще больше о местных традициях ты узнаешь, когда увидишь, как пять десятков женщин ведут себя, если их отказываются кормить беконом.

Он поднял крышку на одной из жаровень.

– Я, конечно, не местный, но разве в Роксайде беконом называют что-то другое?

Я опустила глаза. Тарелка буквально ломилась от свежего бекона.

– Как замечательно, твой отец все-таки учится на своих ошибках.

– Уверен, готовить бекон на бранч – не уникальное местное изобретение.

Я положила на стол последние цветки, собираясь спастись бегством как можно скорее.

– Знаешь, в чем твоя проблема, Софи?

Я напряглась и сердито воззрилась на него.

– Что мне тебе ответить, чтобы ты не продолжал?

– Твоя проблема в том, что ты держишь зуб на весь мир. Не знаю почему, но я пытаюсь это выяснить.

– Держу зуб? – рявкнула я. – Ты сам себя слышишь? Кто так говорит вообще? Я скажу тебе кто: самовлюбленные эгоисты, которые живут в воображаемом мире и даже отдаленно себе не представляют, с чем приходится иметь дело окружающим их людям. Если я и держу зуб, то только на тебя.

В следующий момент к столу с едой, держа в руках тарелку, подошел Джетт Харт, и от неожиданности я чуть не подпрыгнула на месте.

– Доброе утро, – весело поприветствовала я его. Наверное, слишком уж весело: раздражение до сих пор было буквально написано у меня на лбу.

Джетт поставил тарелку прямо на мои подсолнухи. Поняв, что что-то не так, он нахмурился и приподнял тарелку, чтобы разобраться, в чем дело.

– Сын, подвинь-ка это, – рявкнул он. Эндрю собрал подсолнухи, и Джетт удалился.

Я заскрипела зубами. Отлично, мое первое впечатление от Джетта Харта тоже было абсолютно правдивым. Вздохнув, я протянула руки, чтобы забрать у Эндрю раздавленные цветы. Он уронил их в мои ладони.

– Они довольно большие и очень… желтые.

На мгновение я смотрела на него в немом изумлении.

– Зуб, который я держу, становится острее с каждой секундой.

Он рассмеялся, чего я совсем не ожидала: обычно он отвечал мне остротой на остроту. Должно быть, на этот раз мой комментарий застал его врасплох. Закатив глаза, я поспешила собрать остатки цветов, чтобы поскорее сбежать оттуда.