Анна Сеничева - Кольцо Разбойника

– Вы на редкость деликатны, сударь. Что с дядей? Судя по всему, сидит под замком где-то в сарае… или в подвале гостиницы на задворках какой-нибудь деревни. После такой же вот приятной беседы.

– Да нет, с ним-то как раз все хорошо. Он посещает планетарий, любуется видами реки с Часовой башни… Словом, живет в свое удовольствие.

В голосе Эрика прозвучало что-то похожее на пренебрежение или даже презрение, и это мне крайне не понравилось: не его дело решать, что собой представляет дядя – человек, возможно, и легкомысленный, но по-своему добрый и великодушный.

– Впрочем, это меня не касается, – добавил Эрик. – Мне нужно было вас разыскать.

Непонятно все это было… Совершенно непонятно.

Да, дядя действительно вряд ли знал что-нибудь об Элен Альяни – это имя появилось после смерти бабушки, а тогда Рудольф уже не один год жил на другом конце страны. Все отношения между ним и Ванессой-Терезией, которые и так-то не отличались теплотой, к тому времени давно прекратились.

Мы с ним были друзьями – во всяком случае, мне так казалось. Он был беспечный, веселый, похожий на игристое вино. Мама говорила – копия отца в молодости, бабушка с кривой улыбкой это подтверждала. Жил на доходы от расстроенного семейного имения, где-то иногда служил, но служба ему быстро надоедала. На просьбы родителей определиться и заняться делами часто отвечал, то ли в шутку, то ли серьезно, что великий ум его не создан для скучных дел… А таких слов, как служба и жалованье, приличный дворянин и знать не должен.

После его отъезда я еще получала открытки со штемпелями разных городов – Рудольф все так же колесил по стране и жил то в одном месте, то в другом – а потом перестал и писать.

Несколько раз я отправляла письма по его старым адресам, пытаясь разыскать дядю, но все мои эпистолы вернулись назад.

Последнюю весточку я получила через месяц после бабушки – событие было громкое, о нем писали в газетах. Соболезнование дядино было корректно, вежливо, и слово в слово взято из официальных посланий, которые обычно направляются в таких случаях. Я понимала, что скорбеть по поводу кончины Ванессы-Терезии дядя Рудольф не будет, и все же мне стало грустно. Казалось, тогда он мог найти для меня другие слова…

Из этого письма я сделала два вывода: что с дядей все в порядке, он живет своей жизнью где-то в приличном месте, куда доходят столичные газеты, и что общаться с нашей семьей даже в моем лице ему не хочется. Что ж, это было его дело, и он имел на то полное право. Потом и я сменила место жительства, покинув Брокхольм и переселившись в домик на окраине провинции, который бабушка заблаговременно приобрела на мое имя.

А теперь, значит, дядя все же захотел встретиться. Или вынужден…

– Где Рудольф? – спросила я.

– Не слишком далеко от Бестама. Это все, что вам пока следует знать. – Эрик перегнулся через стол. – А я бы на вашем месте задал другой вопрос. Не интересуетесь, откуда у него кольцо?

Полумрак в комнате сгущался от наступавших сумерек, и это было кстати – надеюсь, не очень заметно, что у меня снова начинали гореть щеки. Да, я весьма интересовалась это узнать. Но никогда бы не показала чужаку, да еще непонятно с какими намерениями, что происходило в нашей семье и какие дрязги в ней бывали…

Эрик ядовито усмехнулся.

– Что ж, доподлинно мне это неизвестно. Но остальная часть коллекции, и вы это подозреваете, может оказаться в тех же руках.

– Вам нет дела до моих подозрений.

– Справедливо. Вот и оставайтесь при них, – он отомкнул ящик, достал знакомый уже футляр и снова запер ящик на ключ. Положил бархатную коробочку передо мной. – Ваше кольцо, мадам. Будьте так любезны, продемонстрируйте вживую свойства этой знаменитой бижутерии. Меня уверяли, что печатка светится, когда перстень надевает настоящий Вандервельт, потомок того самого, первого… Это правда? Тогда можно сократить расходы на свечи, а то воск дорожает, как Шаванн сетовал. В некоторых, гм… семейных ситуациях любая экономия может оказаться кстати. – С галантным сарказмом закончил он.

– Вы просто свинья, сударь, и это все, что я имею вам сказать.

Эрик оставил последние слова без внимания. Я не стала на него смотреть – слишком много чести, – открыла футляр и вытащила кольцо.

Теперь оно почувствовало меня сразу… Агат посветлел, затем стал наливаться красным цветом. Скоро он уже полыхал всеми оттенками огня, яркого и живого, словно настоящий костер, резко вычерченный на багрово-угольном фоне.

Мои руки, холодные от волнения, потеплели. Неприятная дрожь унялась. Странно, каким влиянием наделены подчас вещи – это старинное, грубоватое кольцо с крупным камнем, которое я и надевала-то раза два, не больше, теперь согрело и успокоило. Тревожные мысли светлели, рассеивались, и вот я уже знала, что смогу все. Нет ничего такого, с чем не справится Анна-Леста Вандервельт, даже если через минуту снимет кольцо. Оно все равно останется со мной навсегда. Хотя… лучше бы его не снимать.

Эрик смотрел на пылающий агат, приподняв бровь – все-таки был поражен, как ни старался это скрыть. Да, такое мало кому доводится видеть, и уж точно не каждый день. Я встретилась с ним взглядом, и в моих глазах светилось такое торжество, что он почел за лучшее не показывать свои восторги. С усталым и снисходительным видом взял со стола пачку писем и начал бегло просматривать. Ну, конечно, дверь заперта, внизу сторожит его прихвостень, из окна не выпрыгну, куда деваться…

– Развлекайтесь, – спокойно сказал он, откладывая одно письмо за другим. – Насколько мне известно, других необычных свойств у кольца не наблюдается…

– Кажется, нет, – я и вправду ничего об этом не знала. Хотя, если оно называется кольцом Разбойника, должно же такое имя значить хоть что-то? Или вправду только перстень-печатка, и не больше…

Я прошла к окну, чтобы рассмотреть агатовый костер в остатках вечерних сумерек, и неосторожным движением задела ящик стола. Тот самый, из которого Эрик достал кольцо. Ящик с легким щелчком выдвинулся из пазов. Этот звук отвлек меня. Я уставилась на ящик, до конца не понимая, что именно произошло.

Но я же видела, точно видела, как его заперли… Слышала, как звякнул замок. Эрик открыл, вытащил футляр и повернул ключ. А теперь ящичек, один-единственный с этой стороны стола, был выдвинут. Да, вон бумаги, перья, запасная чернильница…

Плохо соображая, что делаю, я другой рукой коснулась ящичка и вернула его на место. Снова тихий щелчок. А потом коснулась ладонью с кольцом, зацепила узорную ручку и потянула на себя.

– Вы пытаетесь камень из оправы вытащить? – не отрываясь от писем, подал голос Эрик.

Ответа не последовало. Я застыла на месте, стараясь унять бешено колотившееся сердце. Неужели это правда, и на то оно и кольцо Разбойника, чтобы… Ну да, конечно же! И сейчас так вовремя явилось на помощь хозяйке, и все, что ей осталось – хотя бы не испортить все дело.