Анна Сеничева - Кольцо Разбойника

Бабушка заприметила рослую и плечистую девицу в одной из деревень Брокхольма.

Грета, дочь старосты-кузнеца, еще в юном возрасте снискала громкую славу, в одиночку изловив двух заезжих грабителей. Встретила их на распутье, возвращаясь из города. Было Грете в ту пору лет шестнадцать-семнадцать, висельники эти ее, ясное дело, не испугались, и хотели только отобрать телегу и лошадь. Однако девица без разговоров выхватила из сена топор. Одного скинула с моста в реку, второго оглушила колуном, связала и привезла в деревню. Этих разбойников разыскивали в провинции целый год.

Ванесса-Терезия, прослышав о такой бравой девушке, разыскала ее и взяла под свое покровительство. А потом определила ко мне.

То, что положено уметь камеристкам и горничным – не про Гретхен. Из шитья она может разве поставить заплатку на свой наряд. Из готовки – пристойно подать кофе или чай. Просить сервировать что-то посложнее не стоит, так как Грета раз и навсегда решила, что для еды существует одна вилка, одна чашка и одна ложка, она же половник. В крайнем случае – нож, но это, знаете ли, только для особо торжественных приемов.

Когда затягивает мне корсет – только следи, чтобы ребра остались целы. А однажды на нее что-то нашло, и Грета попыталась меня причесать; я глянула на то, что получилось, и сказала, что в этаком-то виде могла бы смело заявиться к костру первого Вандервельта. Тогда никаких святых бы не понадобилось, знаменитый разбойник сам бы перепугался до смерти и кинулся в ближайший монастырь…

Моя камеристка ничуть не обиделась и заявила, что даже у расчудесных самоцветов бывают изъяны, и кому, как не мне, это знать. Зато Гретхен неплохо фехтует, дерется влет, по-мужски. Стреляет из пистолета – и делает это очень быстро, гораздо быстрее меня. Правда, в цель я попадаю чаще, но это уже мелочи. Отлично считает в уме – ни одному лавочнику ее не нагреть. В случае чего Грета не постесняется учинить громкий скандал, а то и схватить жулика за воротник. И если оставшиеся Вандервельты в моем лице еще не пошли по миру, то в этом есть немалая ее заслуга.

Словом, все эти навыки мне нужнее умения соорудить изящную прическу и приладить к шляпке очередную ленту…

…Я так углубилась в свои воспоминания, что не сразу услышала, как стучали в дверь. Деликатный, но торопливый стук повторился.

За дверью стоял служащий гостиницы, и, право, когда мы по прибытии вписывались в его реестр, глаза у молодого человека были значительно меньше. Он срывающимся голосом сообщил, что внизу меня требует какая-то дама.

– Я никого не жду, но пусть поднимется, в чем же дело?

– Да вы что, сударыня! – всплеснув руками, воскликнул тот. – Понимаете ли, это очень грубая, неопрятная, оборванная дама! От нее, простите, неприятно пахнет, а она в таком виде станет разгуливать по отелю… Вы представляете себе, что будет, если гостья вдруг сунется в чей-нибудь номер…

– Вы не ошиблись? – прервала я. – Эта посетительница точно ко мне?

– Сударыня, – уже раздраженно ответил он, – но здесь нет других девиц Элен Альяни с камеристкой…

Тут только я поняла, кто это может быть, и опрометью кинулась вниз. Служащий нервно скакал следом, все бормоча про «беспокоить посетителей» и «разгуливать по отелю».

Вбежав в вестибюль, я ахнула. У дверей отеля, отделанных красным деревом и бронзой, стояла моя Грета, кто же еще, но в каком она была виде! В огромной шляпе с выцветшими лентами, рваных башмаках и лохмотьях, которые никак не могли быть остатками ее платья, даже сцепись она с дюжиной босяков. Увидев меня, Грета радостно заулыбалась и взмахнула пустой кружкой.

В одно мгновение я перебрала десяток возможных приключений, в которых она могла приобрести такой убийственный гардероб, но все они никак не соединялись с нашими гостями. Бросив это бесполезное дело, я стремительно перешла в нападение:

– Вы не узнали мою камеристку? – несчастный служащий отпрянул. – Да по какому праву вы держите ее в дверях?! Тоже мне – прекрасный отель и чудесное обслуживание! Вычеркните это из своих буклетов!

– Но, мадам… Мадам! Как же она ходит так по улицам? – сначала смущенно и неуверенно, но потом громче заговорил он, а увидев, что я пыталась ее впустить, окончательно осмелел: – Нет-нет-нет, сюда нельзя! Великодушно извините, но вы распугаете всех гостей! Какой невиданный скандал!

– И что в таком случае вы предлагаете? Пожить за наши деньги на улице?

– Через черный ход! Только через черный ход! На вас уже обращают внимание, мадам!

Если на нас кто и обращал внимание, так исключительно по его милости – надо же так верещать…

– Через черный, так через черный, – я королевским жестом вручила служащему франк, за что Грета тоже была названа «мадам», но через главный вход все-таки не допущена, – но я это запомнила!

Черный ход вел с заднего двора гостиницы, и попасть к нему можно было, лишь обогнув все здание и пройдя в узкую неприметную арку. Не зная точно, где расположена эта дверь, просто так не найдешь – это следовало запомнить.

Мы быстро поднялись по лестнице, стараясь не попадаться на глаза гостям, юркнули в номер, и я снова распахнула дверь на балкон – теперь уже потому, что дух нарядов Гретхен начисто перебивал и запах сухой лаванды, разбросанной в комнате, и легкий шлейф одеколонов, который держался после наших гостей.

Да где в элегантном и чинном Бестаме она умудрилась раздобыть все это? И зачем?!

– Сними свои тряпки, будь добра! Живее, живее!

– Мадам, я только расскажу, что было…

– Немедленно! – воскликнула я. – А то задохнемся!

Гретхен фыркнула, удалилась в другую комнату, и через минуту вышла в обычном своем платье.

– Лохмотья куда дела?

– В ваш чемодан, вдруг пригодятся… – увидев мое лицо, она быстро заверила: – Я пошутила, пошутила! Завернула в узел, потом снесу на задний двор.

– Вот так. Теперь рассказывай! – приказала я, садясь на подлокотник кресла.

Известия Гретхен принесла неутешительные…

Подав кофе и выскользнув из отеля, она без труда нашла нескольких мальчишек, которые крутились вокруг – разносчика фруктов, газетчика и курьера из рассыльной конторы. Договариваться с такой публикой она умеет. Предложила половину франка – в подобных условиях эта плата считалась приемлемой. Молодые люди согласились на сделку и заняли посты наблюдения.

Однако когда гости вышли, вся агентура, увидев, кого придется выслеживать, наотрез отказалась. И даже повышение ставки не возымело обычного действия. Причем Грета была уверена, что перепугал их именно блондин, с которым ни один из них не пожелал связываться, а тем более – быть уличенным в слежке.

Торговаться дальше или разыскивать новые варианты было некогда, а предпринять что-то – необходимо. И тут с задворок какого-то заведения вышла старушка с тележкой тряпья и старых книг. Подлетев к старьевщице, Грета то ли купила, то ли выпросила у нее самое ветхое и потрепанное, что было, нацепила это на себя и ринулась за подозрительными гостями сама.