Андрей Щупов - Звериный круг

– Не спеши, – абонент что-то прикидывал про себя. А возможно, просто выдерживал паузу. – Пятнадцать – цифра вроде неплохая?

– Мне она не нравится – это во-первых. А во-вторых, это не цифра, а число, – Валентин ощутил внезапное желание зевнуть. Что-то из той же породы, что и нервный тик. Еще раз с силой провел по щеке ладонью. – тридцать за «Волгу», двадцать за все прочее. Это твои слова.

Трубка вновь примолкла.

– Ты плохой продавец, Валя. Не любишь торговаться, – в голосе покупателя звучало осуждение.

– Послушай, Наиль. Машина в первоклассном состоянии. На юге за нее дом целый можно купить.

– Не забывай, ее будут искать.

– Можно подумать, это единственное на весь союз «Вольво».

– Хорошо, я беру машину. Пусть будет двадцать, – собеседник произнес это без энтузиазма. – И все-таки ты плохой продавец.

– Знаю, – Валентин потер нос. Рожденный не на Востоке торговать не может.

– Ты сам придумал?

– Сам, Наиль, конечно сам. И еще один попутный вопрос: ты имел дела с Люмиком?

Валентин стиснул пальцами трубку. Он бы не удивился, если бы связь прервалась, но Наиль отреагировал иначе.

– Откуда звонишь?

– Не волнуйся, это телефон-автомат,

– Почему спрашиваешь о Люмике?

– Чистое любопытство.

– Плохое любопытство… Очень плохое. Ты понял, что я имею в виду?

– Честно говоря, не очень.

– Не играй с огнем, дорогой. И не спрашивай о тех, кого уже больше нет. Это мой тебе хороший совет.

– Ты что-то знаешь о нем?

– Ничего не знаю. Совсем ничего. У него свое дело, у меня свое. Зачем тебе Люмик? Разве я забываю о подарках? Ты не знаешь, кто он такой, я не знаю, – что тут плохого?

– Кажется, начинаю понимать.

– Вот видишь, дорогой! Так всегда бывает: начинаешь думать, начинаешь понимать. Тоже формула – и тоже мудрая!

– Спасибо, Наиль. Я тебя понял.

– Мне спасибо – тебе спасибо. А подарок я сегодня же пришлю. В то же самое место. Договорились?

– Договорились, – Валентин повесил трубку и вышел из кабинки. Гадая, на чем сегодня придется ехать, зашагал вверх по улице в сторону кольца. Мысленно назвал троллейбус и не угадал. Первым, громыхая рельсовыми октавами, к остановке подкатил трамвай. Чертыхнувшись, Валентин вскочил на подножку.

***

Свои «пентагоны» имеются везде, и никто не объяснит вам, за что припечатывают подобное клеймо тому или иному сооружению. Во всяком случае ничем выдающимся, кроме размеров и удивительного отсутствия пропорций, спорткомплекс «Энергия» не отличался. Серое нагромождение кубов с крышами, залитыми битумом, с обилием окон, широких и узких, местами напоминающих монастырские бойницы. С одной стороны к спорткомплексу примыкал стадион с площадками для волейбольных секций и беговыми дорожками, с другой тянулась неровная цепочка складских помещений, крытых брезентом автостоянок. Плетеный из проволоки ячеистый забор надежно охранял коротенькое слово «спорт» от окружающего мира. За входящими и выходящими с территории комплекса оловянными глазами следил угрюмый вохровец.

Приближаясь к главному корпусу, Валентин отметил про себя, что занятия давно начались. Секции, летние лагеря и личный состав «пентагона» носились по беговым дорожкам, прыгали в длину и высоту, стреляли по мишеням из духовушек и луков, гремели тренажерами. Как известно, день – время тренировок, ночь – время заработка. Здесь по крайней мере дела обстояли именно так.

Очутившись в вестибюле, он облегченно перевел дух. Жары и лета в этом месте не существовало. Три или четыре кондиционера исправно наполняли помещение прохладным воздухом и размеренным гудением. Валентин двинулся было дальше, но сидящий за столом коротышка со значением кашлянул. Палец его изобразил в воздухе некое подобие прямоугольника. Валентин полез в карман за документами. Охранник был из новеньких и в лицо его еще не знал. Молодой, коротко стриженный, с торсом борца и ногами штангиста-тяжеловеса, он чувствовал себя не слишком уверенно на этом месте и, приняв от Валентина пропуск, взялся за дело с медлительной сосредоточенностью. Тщательно сличил фотографию с оригиналом, с мучительным выражением на лице вгляделся в буковки на фиолетовой печати.

– Милый мой! – взмолился Валентин. – Здесь же не по-английски написано! Не по-китайски! Ты в школе-то учился?

Коротышка незлобиво посмотрел на него, кинул пропуск на стол.

– Топай.

– Вот спасибочки! – Валентин спрятал пропуск. – Прямо затюкал вас Дрофа, ей Богу!

Взлетев на пару этажей, он промчался ветвистым коридором, сокращая путь, заглянул в атлетический зал.

Здесь уже вовсю громыхало железо, потея и охая, тузили по мешкам, «гнули» на матах шпагаты. На расположенном в середине зала двойном ринге петушками подскакивали обряженные в трусы-шаровары раскрасневшиеся парнишки. Еще совсем юные и, тем не менее, непоправимо повзрослевшие. Жизнь еще не отняла у них мальчишечьих лиц, но уже наделила недетскими мышцами. В движениях рук, спины, в скользящем угрожающем шаге угадывался опыт мастеров.

Кто-то ткнул Валентина в плечо. Обернувшись, он увидел Сазика. Конечно! Кто же еще!.. Не проходило и недели, чтобы Сазик не уговаривал его на полновесный трехминутный спарринг. Вечно улыбающийся, подвижный, Сазик принадлежал к породе живчиков, в любую минуту готовых сорваться с места, ринуться в самое сумасшедшее предприятие. Он и сейчас нетерпеливо переминался с ноги на ногу, ноздри его широкого приплюснутого носа возбужденно подрагивали.

– Перепихнемся? – он весело стукнул перчаткой о перчатку. – Или слабо?

– С Яшей перепихивайся, – на всякий случай Валентин поправил на плече сумку. – Чапа сюда не забегал?

– А что ему здесь делать? Как всегда на месте. Или дрыхнет где-нибудь в уборной. Дождется, что выгонят в три шеи, – Сазик сделал выпад, но Валентин отбил перчатку ладонью.

– Что? Кто-то об этом уже говорил?

– Слушай, старик, я не отдел кадров и в эти дела не лезу, – Сазик изобразил серию ударов снизу и сбоку. – И, честно говоря, на Чапу твоего мне чихать.

– Зато мне не чихать, – Валентин отвернулся.

– Эй! Так как насчет пары раундов?

– Считай, что договорились.

Спустившись по винтовой лестнице, он задержался, осматривая коридор. Крадучись приблизился к двери кладовой, приоткрыл ее на ширину ладони. В нос ударил запах тряпок и размокшего дерева – тусклое царство кастелянш и уборщиц.

– Гоша, ты здесь?

Из темноты не донеслось ни звука. Еще раз осмотрев коридор, Валентин аккуратно прикрыл дверь. А через пару минут он уже входил в комнату сторожей.

На широком потускневшем столе валялась знакомая широкополая шляпа – отзвук ковбойской молодости Чапы. Сам Чеплугин сидел в кресле и остекляневшими глазами смотрел прямо перед собой. Как выглядит роскошная медвежья шуба, изъеденная молью, так приблизительно выглядел и этот подточенный многочисленными страстями великан. Скинув сумку, Валентин присел напротив сторожа, осторожно коснулся огромной безжизненной кисти. Взор Чапы ожил, медленно обратился к вошедшему.