Андрей Щупов - Звериный круг

– Узнал меня? – спросил Валентин.

Чапа открыл рот, хрипло простонал.

– Какого черта?.. Гады вы подколодные! Неужели нельзя найти кого-нибудь другого?!

– Так ты узнал меня?

– А чего тебя узнавать. Ты не генсек и не Сулик, – Чеплугин повернулся сначала в одну, потом в другую сторону.

– Что потерял? Случайно не это? – Валентин подцепил с пола клочок таблеточной упаковки. – Санапакс? Опять за свое?

– А кому какое дело? Ты же не побежишь закладывать коллегу?

– Уже побежал, – Валентин скомкал остатки упаковки, швырнул в корзину для мусора. – Если уж Сазик об этом знает, стало быть, знают все. Помяни мое слово, за эту самую наркоту тебя и выпрут.

– Да плевать, – Чапа перегнулся через ручку кресла и действительно плюнул в сторону корзины. – Может, я сам хочу, чтобы меня выперли.

– Действительно этого хочешь?

– А почему нет? – Чапа хрипло закудахтал, что означало у него приступ смеха. – Выйду на пенсию, буду рыбачить, заведу кур, свиней.

– По-моему, ты их уже завел, – поднявшись, Валентин приблизился к окну, распахнул створки. Обернувшись, пояснил: – Ароматы, во всяком случае, как в хлеву, это точно.

Засопев, Чапа выставил на стол бутылку недопитого коньяка и грязный с пожелтевшими стенками стакан.

– Еще ты мне будешь это говорить!

– А что? Кто-то еще говорил? – Валентин скрестил на груди руки. – Так, может, мы правы, Чапа? Может, стоит прислушаться? Извини, но от тебя пахнет немытыми женщинами…

Желтый стакан, как из пращи, вылетел из руки сторожа, ударившись в стену справа от Валентина. Лицо Чапы побагровело.

– Ладно, не пыхти – не паровоз, – Валентин усмехнулся. – Допивай свой коньяк, а то, вижу, ты и впрямь не в себе. С двух шагов промазать в человека стаканом!

Чапа послушно припал к бутылке. Было слышно, как с бульканьем жидкость перетекает из посудины в человеческое чрево. Капельки пота, двинувшись от виска пьющего, медленно поползли к небритому подбородку. Черные спутанные волосы, сосульками свисающие до плеч, обрюзгшее лицо шестидесятилетнего пропойцы. Но до шестидесяти Чапе было еще далеко. Насколько Валентин помнил, сторожу спорткомплекса едва перевалило за сорок.

– Кстати, о немытых женщинах, – Чапа перевел дух и с недоумением воззрился на опустевшую бутылку. – Вчера их сюда навели не меньше роты. Наверное, согнали из подшефных гостиниц. Такой табор устроили! До семи утра кочевряжились, так что санапакс мне пришелся в самый раз.

– Надеюсь, в оргиях ты не принимал участия?

– Что я – вольтанутый? Этих болячек мне больше не надо, – Чапа передернул плечами. – Но одним глазком взглянул, само собой. Из интереса. Все наши шмурики и кодланы там были – Степчик, Сулик, эта обезьяна Мартыныч… Кто в трусах, кто в галстуке, кто нагишом… Это у них юмор такой, значит, – нацепить на шее бабочку и разгуливать без штанов. Жирные, как боровы, и по десятку девиц на каждого. Зойка там тоже задом вертела. Про тебя между прочим выспрашивала.

– С чего бы?

– Известно, с чего. Ты у нас здесь один, считай, ее не трахал. А это уже, сам понимаешь, западло. Обидно дамочке.

– Переживет.

– А вот это ты зря. Девочка яркая, с характером. Может и нагадить…

– Да пусть, переживу как-нибудь.

– Про «как-нибудь» многие мечтают… Не-ет, я бы на твоем месте не терялся, – Чапа хмыкнул. – Конечно, клейкая она, как осьминог. И ненасытная. С такими осторожнее надо. Душу высосет и не только. Кстати, шепнула мне, что Колета загребли. Этот идиот по пьяне пару машин колупнул. Так что теперь ты здесь надолго.

– Надолго – так надолго, – Валентин кивнул на стену с коньячным пятном. – Не забудь осколки прибрать.

Чапа шумно вздохнул. Все равно, как кит или мамонт. За один присест он, должно быть, вдыхал и выдыхал литров по восемь воздуха.

– Сам виноват. Я тебя предупреждал: не доводи до греха.

– Велика барыня, – Валентин потер нос, с упреком покосился на пальцы. Видимо, от этой привычки уже не избавиться. – Кстати, мне не звонили?

Рыхлый изъязвленный подбородок сторожа дрогнул. Валентин приготовился услышать знакомое кудахтанье, но вместо этого Чапа раскашлялся. Кое-как справившись с перханьем в груди, прохрипел:

– Скажи прямо: мол, интересует Алоис. Так вот, никто тебе не звонил и звонить не будет. Прими мой совет, Валек, отдавай швартовы и отваливай от этого скопидома. Тут одно к одному. И начальство к тебе присматривается, и Колет загремел, и всякое разное. Короче, соображай.

Валентин улыбнулся.

– Что-то мне все сегодня советы дают. Только никто не объясняет, почему я должен рвать с Алоисом.

– А тут и объяснять нечего. Навар невелик, а риска – по самый кадык. Так что меняй «крышу», пока не поздно. Алоис думает, что он локомотив, только я-то знаю, что это не так. Между нами, он и на дрезину не тянет.

– Тебе-то лично чем он не угодил?

– А чем он мне угодил? – Чеплугин стал тяжело подниматься. Огромное, обтянутое черным свитером тело росло и росло. Он был выше Валентина на целую голову. Без двух сантиметров Примо Карнера. Самый высокий человек на стадионе. Когда-то – и самый сильный.

– Я ведь редко кому намекаю, ты меня знаешь, – Чапа оперся о стол бревноподобными ручищами, и стол под ним жалобно скрипнул. – Но тебе, дураку молодому, даю бесплатный совет. Потому как догадываюсь, к чему все идет. И не идет даже, а катится. Твой Алоис стал поперек горла нашим шмурикам. К майданному делу подкрался, торговлишку прибирает к рукам, а на общак кидает мелочевку – только чтоб отмазаться. Он-то думает, что всех обводит вокруг пальца, а на самом деле это его тут приговорили. Выждут удобный момент – и кончат.

– Откуда знаешь? Про приговор и майданные дела?

– Слухами земля полнится… Да вот еще слышал мимоходом: кто-то сдал Папику четыре вагона с китайской фарцой. А Папик – кент Малютина.

– И что?

– А то, что вагоны те – тоже принадлежат Малютину. Интересный оборот, правда?

– Зачем ты мне это рассказываешь?

– Затем, что жареным пахнет, Валя.

– А может, тебе это приснилось? Про вагоны, про фарцу и прочие страхи?

– Ты ведь знаешь, я не мастак фантазировать. Умел бы сочинять, давно катал бы книжки. Про коньков-горбунков и дурачков вроде тебя. Так что можешь мне поверить, с Алоисом, считай, кончено. – Чапа шумно вздохнул. – И соображай… Пока ты еще в штате Сулика, но если не отколешься от Алоиса – со стадиона тебя попросят. Найдут кого-нибудь вместо Колета и попросят.

– Чего ж раньше не попросили?

– Спроси, если интересно. Только не у меня, а у Дрофы. Может, сыграть с Алоисом хотели. В подкидного.

– Ага, через меня.

– Почему нет? Короче, я сказал, тебе думать. Сторож стадиона – это и деньги, и крыша.

– Алоис мне тоже платит. И кстати, это ведь он устроил меня сюда.