Алек Бесараб - Китайские каникулы

© Алек Бесараб, 2019

ISBN 978-5-0050-8747-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Не будем преувеличивать роль человека, открывшего сундук с печоринскими бумагами и предавшего их печати; мне пришлось лишь расставить знаки препинания, да и то, не везде, поскольку современные средства связи не столь требовательны к грамматике, как старые добрые эпистолярные жанры (безгранично терпение интернета). Более того, предвидя упреки в разглашении тайны частной жизни, скажу, что лишь слегка поиграв на его безразличии, лени и тщеславии (человека, самого не лишенного греха писательского зуда), мы договорились о том, что я вправе редактировать и предавать гласности – если мне или публике это будет интересно – все его похождения и приключения, что называется, без купюр.

А.Б.

«Я не писал стихов, да и вообще ничего такого, больше 15 лет, со времен депрессивно – озорного юношества. Это был наш 3 или 4 день в Китае. Мы поднялись от Гуанджоу до Гуйлиня, что на реке Ли. Ох, уж и красивые виды на этой реке, горы как в старых сказках или как на старинных китайских гравюрах, где старый даос взращивает пилюлю бессмертия.

Помню увидел ее в аэропорту, склоненную над рюкзаком, в простенькой маечке на бретельках и спортивных брючках, притом элегантную, как никто вокруг, посреди разношёрстной толпы путешественников. Я вперился своим гипнотическим взглядом доморошенного донжуана в склоненную фигурку и она приподняла, не разгибаясь, голову и я увидел эти серо – голубые глаза и взгляд скорее вопрошающий, чем надменный.

Часа в 4 первого же утра после прибытия в захудалый городишко на реке Ли, мы дружной группой выдвинулись на утреннее созерцание и сьемку, и это были картины, которые никогда до того я не видел, чудные, яркие и необычные, как впрочем много чего в Китае, созданного природой и человеком (вплоть до прихода коммунистов, пожалуй). Даже постановочные картинки для туристов были полны правдоподобности, пронизанные естественностью ежедневного бытия простого люда: вроде старого рыбака с седой жидковатой бородкой, в соломенной накидке на плечах и бамбуковой шляпой на голове, в штанишках по колено; восседающего на утлом бамбуковом плоту в окружении верных бакланов, освещаемых фонарем, подвешенным на палку; кораблика, проплывающего в самых первых лучах солнца, и этот свет зарождающегося утра играет всеми красками в его парусах, к вящей радости фотоманов. И сердце замирает все те мгновения, когда в рассеивающейся ночи открываются постепенно вершины и очертания гор самых сказочных, которые только видел человеческий глаз со времен последних тектонических сдвигов земной коры.

Вечером того же дня, – когда наша группа должна была выехать на прогулку на лодочках по реке Ли уже для вечерней сьемки – в номере гостиницы, который я делил с обретенным товарищем Женей Цой, царила естественная для такого времени суток (после крайне раннего подъема) атмосфера полнейшей сиесты, Морфей царствовал безраздельно. В одночасье, не сговариваясь, суматошно просыпаемся, понимая, что время назначенное для встречи на берегу реки уже истекло – одевшись проворнее бывалых служак, бежим к причалу всего – то метров в пятиста от гостиницы.

Запыхавшиеся, и уже полные внутренней драмы, смотрим на отплывающие плоты со всей нашей командой, в том числе с теми девушками, с которыми уже успели познакомится и в чью сторону наделали уже первых авансов и реверансов. Женя удручен – он еще и лидер группы, к тому же, назначенный организаторами и вот такая несерьезность нелепая. Весь в поту и огорчении он остается на берегу, я же взбираюсь на прибрежную заброшенную башню и созерцаю свысока речку Ли и эти восхитительные горные образования ее обрамляющие.

Стою на башне и чувствую, как рождаются строчки и охватывает меня прям то самое вдохновение, самое что ни на есть настоящее, вкус которого утрачен смолоду, то сладостное ощущение момента и творчества, тем более ценного в закостенелости и обыденности такой долгой, такой долгой…

И чуть ли не бегом несусь к гостинице и лежа в кровати кропаю приходящие строчки —

1.

Дождь по приезду в Сянпин

Плакала поднебесная,

плакала речка Ли,

плакали, кажется горы —

Цоя сюда привезли!

2.

Вдоль гуйлиньских вершин,

по водам реки величавой

бренное тело Цоя

бамбуковый плот несет.

Утренняя поездка на фотосессию

3.

Прохлада утренней Ли

души наши бодрит.

Рис вчерашний в кулечке

радует сердце Цоя

4.

Глазки с утра протерев

едет на съемку Вика,

бакланов с китайцами нет

на привозе одесском, увы

5.

Китаец встречает нас весело,

партнеру кричит на плоту :

«смотри – ка, сколько бакланов

сегодня нам завезли»!

6.

Картины ожили старинные,

замер бамбуковый плот, —

Андреевым рады служить

баклан и китайский народ

7.

Клюв опускает в воду

В поисках рыбы баклан.

Носом Дина клюет

Штатив для айфона не взяв

Вечерняя съемка на реке Ли

Начало трагедии

8.

Не дождется унылый баклан

увидеть вечернего Цоя,

зачехлены старый Canon

и глаза голубые Жени.

9.

Ждет ли закат человека?

ждет ли рыба баклана?

ждать ли Андрееву Цоя

нарушив природы ход?

10.

Учит Андреев команду

настраивать тени и свет.

Цой безмятежно спит —

свет у него в душе…

11.

Соню Цоя

не беспокоя

отшвартовался Андрей

12.

Купюры и пейзажи

Крепок полуденный сон.

стоят ли 20 юаней,

чтоб из за них вставать?

(мы должны были осматривать пейзаж, изображенный на купюре в 20 юаней)

14.

Оставленный на суше

Склоненный на камерой canon

Цой протирал объектив.

Мужские горячие слезы

капали в реку Ли

15.

Кто так изящно склонен

судорожно рыдая?

нет, не русалка из Дании…

16.

Дина и Стелла на плоту

Катит бамбуковый плот

две безутешные души,

Андреев спящих не ждет,

ленивцам место на суше

17.

Стон поглотили гуйлиньские горы

В Плотах уходящих лишь Дина видна —

Она ведь тоже вершина…

18.

Пускает китаец дым.

Опечалено сердце Дины:

На берегу один

курит сейчас Марат

19.

Новая печаль на берегах Ли

Средь карстовых образований

Гуйлиньских скал и высей

Андреев сегодня воздвиг

Столб соляной из Цоя

20.

Разносились стоны Цоя

по гуйлиньским по горам;

словно Вуду, громко воя

посылал проклятье вам.

21.

Он мятежный

просит бурю

на отплывшие плоты!

22.

Запрещал ли Конфуций спать?

Бдил ли всегда Лао Цзы?