Наталия Алексеева - Сестренка в собственность, или Виновато фото

– Не могу.

Мы медленно трусили к стадиону.

– Ты же хочешь его вернуть?

– Хочу, – я разве что не плакала.

– И я хочу! Начни действовать! – требовала Таська.

– Не могу. – На меня будто ступор какой-то нашел. Ну не знала я, что делать в такой ситуации и как поправить рухнувшее в один миг взаимопонимание!

Подруга моя была одной из немногих, на кого Гор не производил чарующего впечатления. Ее больше привлекала возможность таскаться по клубам, потому что Кисличенко мог устроить бесплатный проход почти куда угодно. А Таську хлебом не корми, дай потусить. Да еще на халяву.

Тут мы вывернули к футбольному полю, и я чуть не растеряла все свои жизненно важные органы.

На поле, привалившись с одной стороны металлической сетки, стоял Егор, с другой стороны – новенькая Японка из параллельного. Судя по лицам, они вели приятную светскую беседу, плавно переходящую во флирт. Знала бы я, что так случится, прозвала бы ее Чукчей.

– Отвернись и дыши, – прошипела мне Таська.

Остаток физры я, сославшись на заболевший живот, провела в школьном туалете, горестно обгладывая кости потерянных отношений, зализывая раны разодранного тщеславия и проклиная дебильные косички, которые меня не украшали. В общем – злясь на весь мир.

Но, как я вынесла со своих занятий уличными танцами, даже если ты проигрываешь, нельзя терять лицо. Ни-ког-да. Домой я уходила с внешним бесстрастием Будды.

– Валери, – подпевала мне в такт Таська, – с твоими данными убиваться просто глупо. Посмотри вокруг: толпы желающих познакомиться с такой красотой. Найди кого-нибудь, пусть Кисличенко приревнует, и – вуаля, он снова твой. И опять начнем тусить не по-детски, – засмеялась она.

Я что-то подобных страждущих, стоящих в очереди за моим вниманием, не наблюдала, но предпочла не спорить.

Мы с Таськой живем в одном подъезде, поэтому всю эту подбадривающую чушь и мечты о будущих тусовках я слушала до самого дома.

В парадной нашей хрущевки пахло пельменями – кто-то из соседей готовил обед. Я распрощалась с Таськой на втором этаже и взлетела на свой пятый. Мама была дома, на сутки ей только завтра. И оказалось, пельменный обед готовила именно она. Ну и прекрасно, обожаю полуфабрикаты. Я совершенно не зациклена на здоровом питании, здоровом образе жизни и еще на чем-то там здоровом. Хорошо, что и мама тоже, иначе бы мне совсем тяжело жилось. Потому что мама зациклена на правильном и позитивном мышлении. А выливается это в то, что я просто обязана хорошо учиться и планировать свое будущее в верном направлении.

Она выглянула из кухни и повозила ладонями по переднику с веселенькими утятами, смахивая муку.

– Леруня, быстренько мой руки – и за стол. У меня новость! – и убежала обратно.

Я полюбовалась ею со спины: в домашних бриджиках и футболке она казалась моей ровесницей. Ей тридцать пять, но нас этим летом в Турции за сестер принимали. Правда, все больше турки, но и наши иногда подкатывали. Маме было приятно, я видела.

Быстренько скинув свои любимые «Конверсы», я ушла к себе переодеваться. Через минуту сидела в нашей пятиметровой кухне за столом, покрытым нежно-голубой скатертью. На нас двоих с мамой такой кухни вполне достаточно. А когда она уходит на сутки, даже с избытком. Не люблю быть дома одна, но что поделаешь. Раньше с нами жила бабушка. Она до жути обожала смотреть бандитские сериалы и фэнтези-фильмы. И, наверное, от нее мне передалась такая сильная любовь к сказкам и волшебным историям. А вот кровавые разборки на экране мне как-то не полюбились. Мы часто проводили вместе вечера, но, когда мне было лет одиннадцать, бабушка вышла замуж и переехала в Великий Новгород.

Мама – наш единственный кормилец, поилец и шмоткопокупалец. Так она говорит. Она работает неонатологом в частной клинике – принимает новорожденных детишек в этот мир.

– Что там у тебя за новость? – Я зачерпнула сметану и плюхнула в тарелку поверх горки пельменей. – Кстати, – вспомнила я, – тебе тут классная привет передавала. В моем дневнике.

– Не поняла, – мама сделала строгое лицо.

– Замечание по поводу моего внешнего вида. – Для наглядности я тряхнула головой, и косички радужными лентами мелькнули у меня перед глазами.

– А, – она махнула рукой и откинулась на спинку стула, – я тебя предупреждала – не поймут. Не все настолько лояльны, как я, и способны дать подрастающему поколению возможность для самовыражения.

– Во-во, – обрадовалась я, – я так и сказала про самовыражение.

Отличная все-таки у меня мама, несмотря на позитивный образ мыслей.

– Так что за новость? – вспомнила я, набивая рот пельменями. – Замуж собралась? – Я хрюкнула, представляя, насколько нелепо это звучит.

– Да, – мама округлила глаза и аккуратно сложила ручки на скатерти.

Недоеденный пельмень едва не выпал у меня изо рта.

– Шутка, – успокоила она, видя мое полуобморочное состояние. – Что, испугалась?

Мама хихикнула, радуясь, что так удачно поймала меня на моей же подколке. Я лишь сглотнула в ответ и спряталась в чашку с чаем.

– Я договорилась с профессором! Ты бы знала, чего мне это стоило, – пожаловалась она. – После уроков ты будешь посещать его подготовительную группу в институте. Он – просто чудо, гений! И главное, все, кто занимался у него, все его ученики поступили на бюджет.

Ну что ж! С профессором так с профессором. Главное – выкроить время для танцев, остальное – позарасти! Мама хочет, чтобы я пошла по ее стопам, поступила в медицинский и стала врачом. Потому что следует обеспечить себе надежную профессию в жизни, и так далее и тому подобное. Очень долго, очень скучно и очень много слов. Сплошное позитивное настроение и правильное направление мыслей. Однако с мамой лучше не спорить – она готова пойти навстречу, когда дело касается внешнего вида, друзей или увлечений. Но только в том случае, если они все вместе взятые не мешают поставленной ею цели. До сих пор явных противоречий не случалось – училась я прилично, и маме этого было достаточно. Мне не хотелось даже воображать, на что способна мама в случае противостояния. Потому что она у меня железная. Вырастить дочь в одиночку, выучиться в вузе и содержать нас троих, пока с нами жила бабушка, дорогого стоит. Так они обе всегда говорили.

Я погрузилась в себя и продолжала рассеянно кивать, пока одна ее фраза не выдернула меня в реальность.

– Оставишь наконец свои дурацкие танцы и начнешь заниматься учебой по-настоящему.

– Мама! – Я возмущенно бросила вилку. В тарелке, в лужице растаявшей сметаны, плавали четыре пельменя. – Я и так занимаюсь!

– Этого недостаточно, – в мамином голосе появились железные нотки: – Ты прекратишь посещать дэнс-студию и полностью посвятишь себя подготовке к поступлению в институт!