Борис Титов - Вихри сансары

На семейном совете было решено родить ребенка и до исполнения ему семи лет оставаться в Индии, что могло позволить им, воспитанникам детского дома, не имевшим никакого другого жилья, кроме места в общежитии, заработать себе на квартиру.

Решение было принято, но счастье не улыбалось им. Люба не беременела, чрево ее не хотело давать новую жизнь. А ведь она так страстно желала иметь детей!

Еще в детстве, когда все детдомовцы проводили лето в пионерском лагере, и в родительский день к другим детям приезжали родственники и заласкивали их, Люба наблюдала за этой идиллической картиной, прячась в кустарнике, плакала от жалости к себе и мечтала о своей счастливой семье. Позже, когда ее подруги рожали, она радовалась так восторженно, так искренне, как если бы это были ее дети.

Теперь, когда настал черед ее счастливого материнства, который год подряд она не могла забеременеть. Ей не в чем было себя винить, но, тем не менее, Люба чувствовала себя виноватой. Она так любила Алексея, что готова была уйти от него, чтобы с другой женщиной он мог быть счастливым отцом. Можно было, конечно, взять ребенка из детского дома, но с ее точки зрения это было бы эгоистично по отношению к Алексею, который мог иметь своих детей.

Она непременно возьмет ребенка из детского дома, когда отдалит от себя, бесплодной, любимого Алешу, думала Люба. Вместе с тем она понимала, что никогда не пойдет на это: он для нее был всем, и жизнь без него казалась ей бессмысленной, ненужной. Она страдала, но держалась из последних сил, не теряя надежды.

Алексей видел ее страдания, но не жалел, а обнадеживал ее. Со свойственным ему оптимизмом он шутил:

– В прошлом году это было несвоевременно: в Индии была страшная засуха.

Или:

– Ну как ты представляешь нашу семейную радость, когда в Японии цунами смыл пол-острова?!.

И уверенно заключал:

– Все случится в нужное время.

Но иногда непонятно откуда выползала и, как наваждение, преследовала его предательская мысль оставить Любу и завести новую семью. Он вытравливал из своего сознания эту крамолу, но она цеплялась за жажду отцовства, пряталась в потаенных местах его подсознания и подлым образом все чаще и чаще появлялась при звуке детского смеха и виде счастливых родителей. Однако он понимал, что если оставит Любу, то никогда себе этого не простит. Каждый отпуск он вез ее в новую лечебницу или на курорт, рассчитывая на чудодейственное излечение.

Отношения не портились, но наступала очевидная отчужденность, проявлявшаяся в уходе в работу. Они все меньше времени проводили вместе.

Но вот однажды из телепередачи они узнали, что существует обозначенное верховным брахманом место, благоприятное для зачатия, куда в определенное время съезжаются молодожены и просветленные индусы, чтобы в богослужении дать миру новую жизнь с чистой кармой.

Согласно индуистским установлениям, зачатье, рождение, формирование и развитие человека – не только и не столько физиологический, сколько мистический процесс и потому требует постоянного освящения санскарами – очистительными ритуалами жизненного цикла.

Усмотрев в этом луч надежды, Алексей обратился за советом к Балараме – ведущему инженеру гидроэлектростанции. Брамин по происхождению, представитель высшей касты, он был высокообразован – причем как в светском, так и религиозном смыслах. Ореол его духовной славы был усилен тем, что дед его принял аскезу, закончив жизнь от добровольного голодания.

***

Баларама с большим вниманием и заинтересованностью выслушал Алексея, молча взял его правую руку, пристально рассмотрел ладонь и сказал:

– Я вижу дочь, более того, я вижу дочь твоей дочери, которая будет прямым перевоплощением своей матери, что, впрочем, не очень хорошо. Но вам с Любой надо очистить кармы от запретов на священное продолжение жизни во Вселенной.

– Если ты имеешь в виду избавление от плода, то этого не было, – попытался оправдаться Алексей.

– Мысль также материальна, – со священно-мистическим видом произнес Баларама. – Учение о карме утверждает, что не только за физическое или моральное действие, будь то поступок или слово, но и за духовное – мысль – карма воздает соответственно. В законе кармы нет прощения, но есть искупление. Возьми, к примеру, эту скатерть, – философски продолжал Баларама. – По своей природе она белая, но, когда ты ею пользуешься, она становится несвежей и на ней появляются пятна. Ты отдаешь ее прачке, и та возвращает тебе белую свежую скатерть. Подобно скатерти, твоя душа чиста, но наше эго загрязняет ее, наши нечистые помыслы, низменные желания отдаляют нас от духовного начала. Садхана – духовная практика – подобно заботливой прачке, очищает душу, и она снова обретает свою чистоту. Даже самые мудрые наставления не принесут пользы тому, кто страшится действия. Что проку от светильника в руках слепого? Я смогу вам помочь лишь в том случае, если вы готовы приступить к духовной практике очищения.

***

Ради ребенка от любимой женщины Алексей готов был петь мантры, сгибать себя в кольцо, стоять на голове. Но, вопреки его ожиданиям, Баларама принес Махабхарату, эпос древней Индии, и передал со словами:

– Это священная книга о философии, религии и других сторонах жизни Индии. Не прочитав ее, вы не сможете вникнуть в суть индуизма и приступить к своему духовному просвещению.

Ключевую часть священного писания – Бхагавад-Гиту, в котором Кришна ведет диалог с принцем Арджуной, чье послушание и мужество стали для индусов примером исполнения религиозных предписаний, Баларама, подобно Кришне, обсуждал с Алексеем и Любой долгими вечерами, разъясняя глубинный смысл прочитанного.

– Индуизм не требует постоянного посещения храма, – деликатно заметил как-то Баларама. – Вера живет в сердце человека, но все индусы имеют в доме алтарь, фигурку бога, которому поклоняются, регулярно возлагая божеству цветы и пищу. В вашем случае это безусловно должен быть Брахма – творец и правитель мира, отец богов и людей, сын Верховного Существа Брахмана и женской энергии, известной как Пракрити, или Майя.

С этими словами Баларама поставил на стол фигурку Брахмы.

– Мы не сможем понять Вселенского бога, если не познаем его в персонифицированном виде. В действительности существует только один бог, который является нам во многих проявлениях. Все они – лучи света этого божественного источника. В этом смысле и Иисус, и Мухаммед, и Будда – это тоже, наряду с Брахмой, лучи единого бога. К слову сказать, – с видом мудреца, раскрывающего великую тайну, заметил Баларама, – мало кто знает, что Иисус Христос восемнадцать лет осваивал в Индии йогу и духовные практики. Он и сам – инкарнация Будды, который, в свою очередь, был инкарнацией Вишну.