Елена Медведева - Такая простая сложная жизнь. Сборник рассказов

Но моя девочка уже заразилась Москвой, в нее вселился зуд, когда ну хочется учиться – и все! Хочется жить музыкой, дышать ею, а все остальное – второстепенное. Она встретила здесь таких же одержимых, как она, детей, из такого же теста вылепленных, а это значило – общие интересы, общая тусовка. Да и Москва покорила своим величием, возможностями. Хотя тогда она не была такой, как сейчас, а напоминала огромный грязный базар, где по улицам бродили собаки и бомжи, а под ногами хлюпала грязь. И все равно это был мегаполис с большими, чем в провинции, возможностями, с консерваторией – храмом музыки, желанной, тогда еще такой далекой целью, путеводной звездой.

У нас началась беспокойная жизнь. Дочку приняли в музыкальную школу при консерватории, называемой в народе Мерзляковкой, но здесь не давали общего образования. На экстернат школа в родном городе никак не соглашалась, хотя в Москве это было в порядке вещей. На самом деле ларчик открывался просто – учителя боялись, что девочка не сдаст ЕГЭ в конце года и подпортит престиж школы. Но их опасения не оправдались. Она сдала все положенные экзамены с хорошими оценками, как если бы год посещала школу вместе со всеми.

Дочь с удовольствием училась в школе, получила место в общежитии, природная общительность и открытость помогли ей быстро адаптироваться к отсутствию рядом мамы, отца, брата, зато она приобрела здесь подруг, друзей, единомышленников, а меня в какой-то степени заменила преподавательница – везло моей дочери на наставников. ЕГЭ были сданы, музыкальная школа закончена. Она поступила теперь уже в колледж и проучилась там четыре года.

Это были годы упорного труда. Я редко видела дочь – она приезжала на каникулы, я ездила к ней в Москву, останавливаясь у знакомых. Даже летом в каникулы она не расставалась с инструментом. В нашем городе каждое лето проходил фестиваль классической музыки, куда съезжались такие же одержимые музыкой дети из разных городов и стран, знакомились, репетировали, выступали перед публикой совершенно бесплатно, лишь бы слушали, – сольно, дуэтом, ансамблем, оркестром. Ах, эти музыкальные вечера! Как счастливы были жители моего города, что именно у них проходит фестиваль на Волге, именно к ним съезжается талантливая молодежь – будущее нашей культуры.

Ступенька за ступенькой, дочь поднималась все выше по крутой лестнице на пути к мастерству. Предела совершенству в музыке нет, есть музыкальные произведения, которые покоряются лишь единицам, сколько бы ни учился…

Год, когда дочь поступила в консерваторию, был очень тяжелый. Борьба за возможность учиться в альма-матер музыки велась нешуточная. Нетрудно представить, какой был конкурс, ведь сюда съехались самые талантливые молодые люди со всей России, из самых разных уголков нашей необъятной страны. Как попасть в число счастливчиков, которым повезет здесь учиться? Дочь жила в колоссальном напряжении, каждый экзамен – на пределе возможностей, испытание нервов, здоровья, выдержки. К тому же вся ее группа из колледжа очень сильные музыканты, есть ярчайшие, возможно, и будущие лауреаты вершины музыкального Олимпа – конкурса Чайковского. Как показать себя с наилучшей стороны, доказать, что имеешь право кого-то отодвинуть и учиться здесь? Я тоже жила в эти дни в состоянии стресса. Первый экзамен – специальность – был сдан не самым лучшим образом – сказалось волнение, сольфеджио, когда-то камень преткновения, – удачно, русский язык и литература – удачно.

В день, когда случилось это знаменательное событие, к которому дочь так упорно шла многие годы, умер ее папа. Он не дождался одного дня до ее поступления. Но думаю, он знал, что дочь поступит, не сомневался в этом ни минуты – он как никто другой верил в нее.

И снова труд по многу часов, слезы недовольства собой и редко – удовлетворение своей игрой. У нее и здесь прекрасный преподаватель. Он тоже разглядел в моей дочери что-то, что позволило ему выбрать ее из других, не менее, а может, более талантливых молодых людей. Что? Длинные тонкие пальцы, способные извлекать Музыку.

Первый сольный концерт – в библиотеке, в клубе любителей классической музыки. Слушатели – преимущественно люди преклонного возраста. Пришли в выходной день, несмотря на плохую, ветреную погоду, интеллигентные и трогательные. Очень благодарная публика, заранее благодарная. Дочь – худенькая, как тростинка, платье в пол из синего шелка, с открытыми руками, волосы убраны назад, она взволнована, возбуждена. Она волнуется всегда, перед любой публикой.

Девушка склонилась над роялем, прикоснулась к клавишам длинными тонкими пальцами, будто пробуя, будто привыкая, а потом погрузилась в иной, свой, мир – мир чувств, выраженных звуками. Сегодня это были классик Бах, бунтарский, страдающий Бетховен, завораживающий мелодичностью Шуман и парадоксальный, обезоруживающий Прокофьев. Все наизусть. Одна забытая нота – и картинка бы сломалась, фальшь как во время спектакля, но более заметная, потому что нарушилась бы гармония звуков.

Наверное, у каждого слушателя был свой любимый автор, кому-то что-то нравилось больше, что-то – меньше. Но это была Музыка, вызывающая у каждого свои ассоциации, картинки, образы. И эти минуты были прекрасны для каждого из присутствующих здесь. И снова, как в детстве, особая мелодичность звука, гармония, но уже появились сила звука, техничность, мощь – это слышно в Прокофьеве, иначе его не сыграть.

Море аплодисментов, крики «браво». Исполнение на бис не заявленной в программе пьесы – и… концерт окончен. Только тогда я увидела, как измучена моя девочка, что она еле держится на ногах.

Пусть мы не будем знать про кровь, пот и слезы музыканта – пусть эти составляющие искусства останутся за кадром для нас, слушателей, за занавесом. А мы будем видеть только пальцы музыканта – они прикасаются к клавишам, взлетают, обрушиваются, замирают… Длинные тонкие пальцы, извлекающие звуки, способные трогать сердца, высекать огонь из души человеческой, вызывать слезы счастья.

«Мне уже все равно. Если защищу диплом, хорошо, нет – для меня это не имеет никакого значения. Диана – единственное, что меня связывало с социумом», – это были слова мужчины, который мог бы стать моим зятем, но не стал. Жалела ли я его? Да, ведь его бросила женщина, которую он любил, – моя дочь. Как было бы жаль любого человека, испытывающего муки расставания с той, к кому привык, кому отдал часть себя, с которой сроднился так, что казалось – не оторвать. Я понимала его растерянность: как теперь жить без нее, как? Это все равно, что отрезать часть сердца, поверив, что с половинкой тоже живут.

В том, что Федя любил мою дочь, у меня не было никаких сомнений. Он был с нею в самые трудные моменты ее жизни – когда болела пневмонией, он единственный, кто приходил к ней в больницу каждый день. Когда умер ее отец, бросил все и приехал, поддерживал, как мог. Он терпел ее нелегкий характер – взрывной, импульсивный, неровный. Диана была пианисткой, считала себя особенной и с близкими людьми не церемонилась. Сколько раз я, ее мать, плакала от непонимания, пренебрежения к себе, своим материнским чувствам. А Федя терпел, находил оправдание ее капризам, учил меня приспосабливаться к собственной дочери, понимать ее, не обижаться. Учил прощать, как прощал сам.