Array Кэтрин Коин - Свободное падение

– Так когда ты перевезешь свои вещи? – задает вопрос мама.

Отрываю взгляд от тарелки и, кажется, забываю дышать. Какие вещи? Что это значит? Смотрю на маму и жду объяснений.

– Олег переезжает к нам, – произносит со счастливой улыбкой. – Я так рада!

Нет, нет, нет! Ему нельзя сюда переезжать! Какого черта?!

– Олегу негде жить? – с трудом сдерживаюсь, чтобы сразу не устроить скандал.

– Мы любим друг друга и решили съехаться, – спокойно отвечает мама.

– Почему не ты к нему?

– Потому что у Олега есть дочь, и он оставляет ей квартиру.

– А у тебя нет дочери? – перестаю сдерживать эмоции и вот-вот готова расплакаться от обиды.

– Злата, прекрати портить всем настроение!

– Да идите вы к черту!

Резко поднимаюсь из-за стола и бегу в свою комнату. Закрываю дверь на замок и падаю на кровать.

Да! Я против! Против, чтобы в моем доме жил черт знает кто! Не хочу слышать его каждую ночь и видеть каждое утро! Не хочу этих завтраков в его исполнении! Я совершенно не знаю этого человека и, честно сказать, не хочу знать. Он может быть самым лучшим, добрым и любящим, но я уверена, что никогда не смогу его принять. Я всю жизнь прожила без отца, так и не узнала о том, кто он и почему бросил нас. Мечтала, что однажды он придет и заберет меня. Жизнь станет лучше, и прекратятся вечные издевательства со стороны матери. Но нет. Мы с сестрой терпели, а потом она уехала, и я осталась одна. Совершенно одна. Некому было меня защитить.

Поэтому я не хочу, чтобы какой-то мужик жил здесь. Потому что рано или поздно и он начнет надо мной издеваться, так же как моя мать. Олег не встанет на мою сторону, а будет поддерживать ее. Как бы ужасно это ни звучало, но я не хочу, чтобы она была счастлива. Не заслужила.

Раздается стук в дверь, но я его игнорирую.

– Злата, открой, пожалуйста, – слышу голос Олега и начинаю еще больше злиться, – нам надо поговорить.

– Мне не надо.

Повисает тишина, и мне кажется, что Олег ушел, но он начинает говорить:

– Мы не хотели тебя расстроить. Я не обижу твою маму.

Ну вот опять! Почему все должны думать о ней, о ее чувствах и желаниях? Я не эгоистка, но с меня хватит. Надоело терпеть подобное отношение всю жизнь.

– Мне плевать, обидишь ты ее или нет.

Поднимаюсь с кровати, достаю из шкафа шорты, футболку и переодеваюсь. Не желаю находиться здесь еще хотя бы минуту. Хватаю рюкзак, с которым ездила в тур, запихиваю в него некоторые вещи и выхожу из комнаты. Сталкиваюсь с Олегом и, не обращая на него внимания, иду к выходу.

– Счастливо оставаться! – последнее, что я говорю, прежде чем захлопнуть за собой дверь.

Пока спускаюсь вниз и выхожу из подъезда, набираю номер Оли.

– Привет, суслик, – отвечает сонным голосом.

– Привет. Еще спишь? Можно я к тебе приду?

– Ну, давай, жду.

Хорошо, что Оля живет через пару домов от нас. Я и раньше часто сбегала к ней, когда мама устраивала скандалы или приводила домой мужиков. Так что такие мои побеги в порядке вещей. Вот только на этот раз настала точка невозврата.

Спустя пару минут я уже поднимаюсь на этаж Оли и звоню в дверь. Открыв, предстает передо мной в заспанном виде, с взъерошенными волосами и в милой розовой пижамке.

– Опять? – кивает на мой рюкзак.

– Да. Мне надо перекантоваться где-то пару дней. Можно – у тебя?

– Без проблем. Родителей до выходных не будет.

Захожу внутрь и бросаю рюкзак.

– Пошли чай пить, – зевает, – расскажешь, что случилось.

Говорят, что любовью, как и ветрянкой, лучше всего переболеть как можно раньше – в детстве: и последствия не такие плачевные, организм быстрее восстанавливается после «болезни», и шрамов практически не остается. А когда тебе двадцать семь и любовь всей твоей жизни – это смазливый бабник, сынок обеспеченных и влиятельных родителей, ко всему прочему, он младше тебя на три года, свои чувства переносить сложнее. Остаются не просто маленькие следы пережитого «недуга», а огромные кровоточащие раны, которые не зажили даже спустя несколько лет.

Кто сказал, что время лечит? Наглая ложь! Самообман и самовнушение. Ни черта оно не лечит. Время всего лишь медленно и болезненно старается затянуть порезы. Только как это сделать, когда при каждой попытке поглубже вдохнуть, попробовать начать дышать полной грудью, у тебя разъезжаются едва сросшиеся швы на сердце…

Можно, конечно, попытаться залечить раны, не замечать или делать вид, что их и вовсе не существует. Но когда-нибудь они дадут о себе знать.

«Когда-нибудь» случилось после двух лет относительного спокойствия.

Уже два дня я мучаюсь от безумной, поглотившей меня целиком боли. Душевной – не физической. Хотя чувствуется, будто внутри к сердцу прикладывают горящий факел… прижигают, заставляют терпеть и переносить это вновь и вновь. Обжигались горячим утюгом? Так вот ощущения те же, но в сто раз сильнее и продолжительнее. Боль вернулась и не отпускает. Как и два года назад, контролировать ее я не в состоянии. В голове намешано столько мыслей и эмоций, которые прячу всеми доступными средствами, что слова Лары о возможном взрыве уже не кажутся глупыми домыслами.

Первый день прожила словно в тумане. Когда начальная волна шока спа́ла, на смену пришло ощущение незащищенности и слабости. При всем напускном спокойствии и наспех прилепленном на лицо равнодушии внутри кипел такой адский котел из противоречивых чувств, что если бы он лопнул или эти чувства просочились наружу, залили и утопили в огненной лаве все и всех вокруг. Перестала понимать, где я, что происходит вне моего собственного мира, как дальше себя вести. Лариса попыталась после обсуждения договора поговорить со мной, но я вылетела из офиса раньше, чем она смогла бы меня остановить. Нормальная защитная реакция – сбежать и закрыться.

Уже дома, как только успокоилась и проанализировала происходящее, взяла себя в руки и начала вырабатывать план дальнейших действий. Думаете, у меня получилось? Нет. Бросила это бессмысленное занятие слишком быстро, едва вспомнила лицо человека, который перевернул мою жизнь. Из-за него я превратилась в ту, кем сейчас являюсь.

Ближе к вечеру приехали наши спецы-техники в сопровождении Валеры – начальника службы безопасности (этот серьезный с виду мужчина средних лет ненавидел, когда его называли по имени-отчеству). Как и прописано в контракте, камеры установили практически везде, кроме, естественно, санузла. И на этом спасибо.

Пока мужчины возились с аппаратурой, перечитала договор. Хотела бы я видеть имя человека, кто подослал ко мне Давида. Только клиент пожелал остаться безымянным. Еще больше доводов в пользу неслучайности встречи с моим прошлым. Можно было, конечно, расспросить у Ларисы, где она откопала заказчика, но тогда пришлось бы объяснять, с чего такой интерес. Рассказывать историю своей жизни «до» не имею никакого желания. Сколько бы ни пыталась подруга вывести меня на откровенный разговор, как бы ни старалась разузнать, почему я бросила все и прилетела из Питера в Москву спустя пару часов после звонка ей, Ларе это не удалось. Свои тайны и «коробочки с прошлым» я тщательно скрываю. Даже от лучшей подруги. Тем более от лучшей подруги. Выложить как на духу, что случилось со мной, кто виноват и почему, а потом видеть жалось еще и в ее глазах – такого я не смогу пережить.