Владимир Власов - Дух оперы

Мне нужно было вспомнить всё произошедшее накануне, дать ему оценку и разобраться в некоторых сложностях. Все эти воспоминания лежали спрессованными где-то в глубине моей души. Так что же вчера произошло? Я попытался напрячь память, и вдруг вспомнил эпизод совершенно забытый, который проявился в моём сознании, как некая возникшая перед глазами действительность.

Когда мы уже возвращались на такси в общежитие, между мной и Луиджи возник некий спор, даже не спор, а что-то, наподобие выяснения отношений, складывающихся между нами. Произошёл буквально следующий разговор:

– А мне здесь хорошо, и я рад, что встретил вас, – сказал я ему, – мы оба идём путём совершенствования.

Луиджи, услышав эти слова, рассмеялся и посмотрел на меня как-то странно, сказав:

– Наше совершенство рождается не от природы. Природа – сама по себе уже совершенна. Под совершенством вы, наверное, понимаете возвращение к своим основам.

– Но человек сам по себе уже является совершенным существом, – возразил я ему, – к тому же, все мы находимся в постоянном развитии, и это развитие ещё больше совершенствует нас.

Услышав эти слова, Луиджи опять расхохотался и сказал:

– А вы никогда не думали о том, что человек может не совершенствоваться, а деградировать, развиваясь в негативную сторону, вступая как бы на опасный путь оскудения?

– Но в чём тогда, по-вашему, заложен смысл человеческого совершенства? – спросил я Луиджи. – Я думаю, что из-за своих страстей, недостатков и пороков человеку трудно быть совершенным, но всё же он стремится к совершенству, быть может, механически, так как идёт путём прогресса.

– Всё зависит от человеческого сознания, – подумав, сказал Луиджи, – я понимаю, что человек одновременно может быть мягким и твёрдым: мягким к брату, сестре и ближнему; твёрдым к врагу, обманщику и негодяю; таким является любой человек в мире, независимо от национальности, в сердце которого одновременно уживаются любовь и ненависть. Но вот только, идя механически путём прогресса, сможет ли он стать совершенным? Да и будет ли это совершенство, когда человек станет винтиком прогресса, так сказать, человеком коллективного сознания? Ведь самое главное для человека на пути к так называемому вами совершенству – это контроль над своим сознанием.

– Но что такое сознание? И как вы его понимаете? – сразу же возразил я ему. – Ведь с этим нужно ещё разобраться. Я допускаю, что ваше знание связанно с тем, что происходит внутри вас, а не снаружи. Не так ли?

Луиджи кивнул головой и сказал:

– Мы с вами уже говорили о том, что у человека в этом мире возникает как бы три действительности в зависимости от состояния его сознания. То, что в нём происходит внутри, часто случается в то время, когда он среди многих людей как бы остаётся в одиночестве, как «человек на площади», когда что-то вокруг него происходит, кто-то проходит мимо, а он никого не замечает, потому что его взгляд направлен внутрь себя. Но в то же время он может себя чувствовать и как «человек в театре» ведь в одиночестве он не всегда может оставаться, будучи окружённый людьми. В этот момент включается другая действительность. Он уже является зрителем и участником всеобщего спектакля. Его сознание делает его из мыслителя артистом. Но общаясь с людьми и наблюдая за своим окружением, он уже попадает в третью действительность, как бы давая оценку всему тому, что происходит вокруг него, и задумывается над тем, а ради чего всё это происходит; какую роль он играет во всём этом; и какова цель его жизни. И эта третья действительность его характеризует уже как «человека в храме». Не та ли? Но почему это происходит?

Я не знал, что ему ответить, и Луиджи продолжал говорить:

– Конечно же, вы внимательно вслушиваетесь в звуки, исходящие от мира как снаружи, так и внутри себя, думая, что именно внутри себя можно услышать звуки, исходящие из глубин Вселенной. К тому же вы считаете, что необходимо обладать внутренним и внешним зрением, полагая, что на то, что происходит в мире, вы можем смотреть и через внутреннее зрение и видеть истинную картину происходящего.

– А разве это не так? – спросил я его.

– Так-то оно так, – ответил Луиджи, – но если полагаться только на это, то можно впасть в заблуждение и совсем не понимать причин того, почему это происходит. Например, до меня часто доходят некоторые отрывки мелодий, несущие с собой как бы с неба определённые мысли. Я слышу мелодию древних греков: «Гибель они навлекли на себя святотатством, безумцы…». Что это? Не подсказка ли это того, что должно произойти с теми, кто, теряя мудрость, начинает творить безумия. А безумием иногда бывает даже доброта. Ведь недаром говорят, что навязчивая доброта бывает хуже зла. Человек часто впадает в лёгкое безумие, и не понимает, что творит. Поэтому человек, находясь одновременно в трёх видах этой действительности, должен быть всегда прозорливым. Истинная прозорливость – это постоянное прозрение. А прозрение – это как рождение из небытия, как возвращения из забытья, как просыпание после долгого сна, одним словом, это – мгновенный переход из одной действительности в другую, молниеносное пронизывание одновременно трех действительностей тремя своими осознаниями.

Услышав эти слова, я рассмеялся и сказал:

– Что касается меня, то я постоянно нахожусь в каком-то опьянении жизнью.

И тут я вспомнил, что, сказав эти слова, я вдруг как бы почувствовал, что в тот момент почти полностью протрезвел. Хмель как будто выветрилась из моей головы.

Я вспомнил, что в тот момент, когда мы ехали с Луиджи в наше общежитие, будучи пьяными, я вдруг осознал, что окончательно вышел из прежнего изменённого сознания, в котором остались и прогулка по вечернему Риму, и моё пребывание в позапрошлом веке в обличии гусара в занесённом снегом гостином дворе, и разговор с учёным, трансформировавшимся в Луиджи. Я ясно увидел горящие огни моего родного города, проезжая по мосту, услышал звон трамваев на рельсах и чувствовал запах одеколона водителя, который управлял такси. По-видимому, моё сознание в то время пробудилось.

– Странно, – продолжал говорить я после того, – но это опьянение жизнью мне часто нравится. Ведь нельзя жить постоянно только своим разумом. Это скучно! К тому же, жить одним разумом безрадостно, получается, как бы, странная схема такого существования: мрак, безызвестность, луч света, мысль, полёт фантазии, шишка на лбу от удара о фонарный столб и снова мрак до следующего озарения. Я думаю, что невозможно сразу отдаваться одновременно трём реальностям, а необходимо их переживать по-отдельности и наслаждаться ими. Иначе, что это за жизнь?! Конечно же, можно отдаваться полётам фантазии, парить над головами многих, ни на кого не обращая внимания, но взлететь в небо и парить над всеми – не безопасно ни для себя, ни для других, потому что можно потом упасть на их головы. Ведь можно же, конечно, жить только своей внутренней жизнью, как бы обосабливаясь от других, что я чаще всего и делаю, и не задумываться, правильно ли это или нет. И самое разумное, что может делать человек, – это ни с кем не спорить. В мире – сколько людей, столько и мнений. Если ни с кем не споришь, то над тобой никто не посмеётся, в душе же можешь смеяться над всеми.