Наталия Смирнова - Семейная сага. Сборник. Книга II

Через два дня нагрянула техника; старушка поспешила уйти из дома на кладбище, у могилок прибраться. Обратно шла еле-еле, у самого дома вдруг подняла глаза и ахнула: вместо березки на краю оврага остался пенек почти в полметра высотою, а лавочка исчезла.

– Березку-то… зачем…, внучок…? – прошептала Шурочка.

– Ба, она же вид загораживает! Ты не волнуйся, этот пень весной будем выкорчевывать! – с этими словами Леша хлопнул дверью машины и уехал.

Александра Матвеевна прижалась спиной к забору и медленно стала оседать на землю. Если бы не соседка, которая углядела из окна странно согнувшуюся фигуру Шурочки, то не было бы больше у Лёши бабушки.

А у сына Лены дальше ровного поля дело не пошло. Своих сбережений было всего ничего, друзья помогать не стали. В конце концов, бросил Лёша свою затею и уехал за длинным рублем на Север.

Ухаживать за свекровью примчалась жена Ильи. Ближе к зиме Шурочка отжилась, вернулась из больницы в избу, построенную тестем. Родные стены помогали ей почувствовать опору под ногами и жить дальше…

Было начало апреля. Начинала цвести ива. Птицы не пели, а голосили: «Меня послушай, послушай меня! Я вот как могу!»

Илья шел с чемоданом по деревне, вдыхал знакомый воздух и радовался новой весне.

Всего 20 лет назад вдоль улицы стояли в ряд разноцветные деревянные избы с глазами-окнами в резных наличниках, теперь всё больше кирпичные дома, иногда за глухими заборами. Но всё же где-то ещё оставались палисадники и видно было, как пробивались крокусы и синели первоцветы.

Изба матери приветливо улыбалась цветущей геранью в горшках и тюлевыми занавесками.

Всё было такое родное, но что-то было не так…

Илья посмотрел на овраг: как много лет назад, внизу желтела верба и бежал ручей, но не было на краю лавочки, и березы тоже не было, вместо неё из земли кособочился срубленный ствол. Земля питала подземные корни, и березовый сок тёк по коре и капал слезами на молодую траву.

Зашуршали шаги. Илья обернулся. Сзади стояла мать.

– Семён Прокопьевич ко мне по ночам приходит. Сердится и грозит пальцем: «Куда смотрела, старая? Али не знала, кого под той березой хоронил?»

Морщинистые руки затряслись и закрыли мокрое от слез лицо.

Илья прижал мать к себе, вздохнул, и, как в кино, увидел картинки из прошлого.

Вот дед сидит на бревнах у забора и закрепляет железный обод на деревянной бочке, работа идёт ловко и быстро, Прокопьевич довольно щурится и подмигивает внуку.

Вот родители возвращаются с ярмарки на телеге, поют: «Вот кто-то с горочки спустился…». Такие красивые, счастливые, останавливаются у калитки, выпрыгивают на землю и подхватывают на руки пятилетнего сына.

А вот Илья приезжает в свой первый отпуск. На крыльце показывается Леночка, ахает, взмахивает косой и исчезает в избе. Через минуту из дома быстрыми шагами выходит Александра Матвеевна, останавливается, опускается на ступеньки и смотрит на сына с такой любовью, как умеет смотреть только мать.

Так не бывает, чтобы это всё так просто исчезло!

И, глядя далеко, за овраг, Илья твердым голосом сказал: «Не плачь, мать. Мы ещё повоюем! Будут здесь на лавочке под молодой березой твои правнуки сидеть!»

Москва, 2019 год.

Григ Людмила.

«История семьи Гладышевых».

Старая усадьба генерала Гладышева утопала в цветах сирени. Одуряющий аромат разносился по всему саду.

– Анечка, милая, как я люблю весну, – говорила Наталья Михайловна обращаясь к дочери, – Ты только посмотри на это великолепие. Ещё твой прадед генерал Гладышев велел посадить вокруг дома сорок кустов сирени привезенных из Голландии.

Анна Дмитриевна делала вид, что слушает мать, но сама была полностью поглощена своими мыслями.

– Анна, где ты опять витаешь?

– Ах маменька, простите, я задумалась.

– Что Павел? Когда его ждать домой?

Анна Дмитриевна вздохнула, приложила платочек к глазам.

– Вот об этом я и думаю с самого утра. Павлуша написал мне, что наверняка не сможет приехать этим летом. Очень он стеснен в средствах маменька.

Наталья Михайловна покачала головой и быстро посмотрела в сторону открытых окон.

– Душа моя, не нравится мне это. Дмитрий Николаевич давеча очень сердился производя подсчёты. Он сказал, что очень уж Павел шикует в этом Париже.

– Маменька, ну как же шикует. Париж, это же не наша деревня, где одно развлечение, что до речки прогуляться. А там театры, музеи, рестораны, да и учителя берут не малые деньги.

– Вот что я тебе скажу, Анна, из твоего лоботряса ничего путного не выйдет, – стоя на веранде сказал Дмитрий Николаевич, – виданое ли дело, чтобы в роду Гладышевых художники были. Тоже мне занятие для мужика, кисточкой махать.

Он презрительно посмотрел на дочь, в сердцах хмыкнул и вернулся в дом.

– Ах маменька, и почему он так Павлика не любит? – хватаясь за сердце спросила Анна.

Наталья Михайловна покачала головой, взяла дочь под руку и увела в дом.

Глафира, молодая особа исполняющая роль экономки, накрывала на стол к вечернему чаю.

Семейство расположилось за столом.

– А что же Мария, не вернулась ещё из города? – спросил ворчливо Дмитрий Николаевич.

– Нет папенька, она с кузиной Ольгой пойдет в оперу, вернётся завтра к обеду.

Дмитрий Николаевич нахмурился, но ничего не сказал.

Чай пили в полной тишине.

– Господи, Иисусе Христе, спаси раба Твоего Павла. Пресвятая Богородица, наставь его на путь истинный. Укрой его своим покровом неразумного. Огради его от соблазна, не дай сойти в геенну огненную.

Старая женщина стояла на коленях перед иконами, неистово крестилась обратив взор на лик святых.

Дверь с шумом распахнулась, в комнату ввалился Павел.

– А ты всё молишься богомолица ты моя. Всё грехи мои пытаешься вымолить. Брось Дарья, брось это дело, мне давно путь в ад заказан.

Старушка последний раз перекрестилась, и тяжело поднялась с колен.

– Опять ты пьян Павел Сергеевич. Опять у профурсеток был? Пожалел бы ты мать свою, вдовицу горькую. Да деда с бабкой. Ведь душа у них болит за тебя окаянного.

Павел пьяно захохотал, махнул рукой, и в сапогах повалился на кровать. Дарья поджав губы начала стаскивать сапоги что-то шепча себе под нос.

– Проклинаешь меня, богомолица?, – зло спросил Павел

– Да за что же мне проклинать тебя, неразумный? Душу твою у Бога отмаливаю.

– Пойди прочь старая, надоела ты мне своими молитвами.

Дарья взяла грязные сапоги и опустив голову удалилась в свою каморку.