Наталия Смирнова - Семейная сага. Сборник. Книга II

Так прошла неделя, и я вернулась домой, а бабушка с Дедом уехали в деревню, в отпуск. Мы купили мобильный телефон, первый в нашей семье. Звонили им обычно папа или Кира. Как-то я позвонила им сама. Связь была плохая, но бабушка обрадовалась:

– Ой, Елена моя звонит! Как вы там?

И так мы тепло и душевно поговорили с ней. В последний раз. Следующим вечером ее не стало. Они ужинали с дедом, когда ей стало плохо. Она задыхалась. Дед крутился рядом, не зная, как помочь, вызвал скорую.

– Витя, я умираю, – сказала Лёля, – Это отек легких. Я люблю тебя, Витя. И детям передай, что я их очень сильно люблю.

Скорая приехала быстро, минут за 30. Но было уже поздно. Отец и Кира уехали к ним. Дядя Андрей был на дне рождения шурина, когда позвонили ему. Не смотря на опьянение, он сел в машину и помчался.

– Меня сама мама тогда вела, – говорил он, – я дороги не помнил.

Я осталась одна в огромной опустевшей квартире. Нет, я осталась одна во всем мире. После похорон Бабули прошло всего две недели. Я выла и вгрызалась в палас на полу. А на следующее утро в детском саду был осенний праздник. Его вела я. В роли пугала огородного. И никто не заметил, что я проплакала всю ночь.

Полгода прошли как в тумане. Меня спасала работа. Дети, двадцать пять моих малышей, лечили меня от одиночества двенадцать часов в сутки. Я работала на группе в две смены, да еще за нянечку.

К апрелю силы мои были на исходе. Мне подыскали замену, и я легла отдохнуть и подлечиться в больницу. Первые несколько дней я там просто спала. Возвращались силы, хорошее настроение. Я как будто начала просыпаться от долгого и кошмарного сна. Вот только потери во сне не остались.

Как-то в один из ясных дней я увидела его. Он шел по коридору, пронизанному лучами солнца. Спортивный костюм, тапочки, улыбка – вполне больничный вид. Теплом и уютом веяло от него. Нет, я не влюбилась. Но почему-то тянуло к нему. Хотелось разговаривать, смеяться над его глупыми анекдотами и откусывать от его «маасдама», который ему привозила мама. Так мы познакомились с Костей.

Лежал он в больнице с впервые выявленным диабетом, был студентом Второго мединститута. И о своей болезни догадался на лекциях по биохимии, когда проходили углеводный обмен. Он был внимательным слушателем. И по капле, по крупицам я рассказала обо всем, что случилось за последние четыре года.

Когда я поняла, что он не просто так все время рядом, было поздно. Я выложила всю подноготную, а он влюбился. Ухаживал красиво и недолго. В мае приехал ко мне, да так и остался. А летом мы поехали в Крым.

Нет, я и тогда не влюбилась. Я принимала его любовь, делая вид, что мы пара. Мы часто ссорились, притирались друг к другу болезненно и долго. Он был младше меня на три с половиной года, ничего не умел по дому. Да к тому же диабетик. Ну, какой из него муж?!

На самом деле я просто не могла никого сейчас любить. Мое сердце было выморожено изнутри. Мои чувства были отключены, а я сама плыла по течению, не пытаясь что-то изменить. И все время чем-то болела, с каждым разом всё тяжелее.

Как-то мы с Костей поехали к его крестной, бабе Клане. Посмотрела она на меня и говорит:

– Порча на тебе. Иди-ка ты к Валентине, она тебя отчитает.

Маленькая сухонькая старушка приветливо встретила нас, проводила в дом. Выслушала про Колю и его маму. Отвела меня в маленькую светлую комнатку, посадила перед иконами и стала шептать молитвы. А я начала зевать. Чуть челюсть не свернула.

– Девонька моя, сильно как сделано-то, на смерть, – уставшим голосом проговорила бабушка Валя и вытерла платком вспотевший лоб. – Ну, ничего, дай Бог, справимся.

В следующий раз все было точно также, только я никак не могла зевнуть. Открываю рот, вроде сейчас зевну. А зевок внутрь уходит. Валентина опустилась на кушетку. Руки ее тряслись, пот катился со лба.

– Не хочет она отпустить тебя, девонька. Крепко держит. Ох, крепко.

В сентябре Костя сделал мне предложение. На знакомстве родителей и выяснилось, что Костик и есть тот самый мальчик, которого когда-то спасла моя бабушка.

Перед свадьбой я ему сказала:

– Знаешь, мне нужен ребенок, и тянуть с этим нельзя. Я выйду за тебя, если ты на это согласен.

– Я на все согласен.

– И еще: мы пойдем к генетику. Если будет высокий риск, ты готов усыновить?

– Не волнуйся. У нас будет ребенок. И я буду с тобой.

Перед свадьбой мы снова съездили к Валентине. На этот раз обе мы чувствовали себя после отчитки значительно лучше.

– Знаешь, нам надо повенчаться, – сказал мне потом Костя.

И мы венчались. Свадьба была холодным ноябрьским днем. Трижды сменилась погода, а вечером лег тонкий и нежный, как моя фата, снег. К новому году мы получили добро на беременность у генетика, и началась моя подготовка.

Много было страхов и негатива со стороны. Как-то я пришла к эндокринологу в диспансер, а она, сама диабетик и мама, мне говорит:

– Зачем тебе это надо? Даже если ты, с таким стажем болезни, сможешь выносить и родить, представь, что ему передастся диабет? Вот он вырастет и будет тебе выговаривать: «Зачем ты меня вообще родила?»

Руки опускались после такого, но мы шли дальше. В КДЦ Первой Градской меня поставили на учет и поддерживали. К лету я прошла обследование всего организма. Гликированный гемоглобин был 6,2. И врачи дали зеленый свет.

Я очень хотела забеременеть в июле, чтобы дочка родилась в апреле, как бабушка, мама и я. В начале августа на УЗИ я впервые услышала, как бьется сердечко моего ребенка. Нет, я не плакала. Просто как-то весь мир стих. И только эти звуки. Ту-тук, ту-тук, ту-тук. Это было волшебство. Я позвонила Косте, сказала, что все у нас хорошо. Он уже знал про беременность, так как я уже кучу тестов извела, пока наконец не увидела такие желанные две полоски. Дальше я поехала к папе на работу.

– Пап, я беременна, – шепнула ему на ушко.

Он застыл на несколько секунд, а потом молча обнял меня.

– Ура! – сказал он, и голос его дрогнул.

Потом мы поехали к Валентине. Узнав новость, она просто сказала:

– Слава Богу за всё! Мы победили, она тебя больше не достанет.

Первого апреля 2004 года мы стали родителями. Дочка родилась абсолютно здоровой. Мы назвали ее Любовь.

Раннее утро. Теплое апрельское солнце светит в окна. Штор на них нет, и вся палата залита ярким светом. Я подвинула прозрачное пластиковое корытце к себе. В нем спал мой ребенок. Мой. Ребенок. Моя дочь. Ее личико было прекраснее всего, что я когда либо видела. Она улыбалась во сне. Периодически вздыхала, будто постигая смысл бытия.

Чувство безграничной нежности наполняло всю мою душу. Я коснулась пальцами щечки малышки, подержала за маленькие пальчики. Я смотрела на нее и слушала ее дыхание. Мне не верилось, что это чудо происходит со мной. Столько лет я шла к нему. Столько слез выплакала. Столько горя вытерпела. И вот оно – мое вознаграждение.