Мухаммед Шукри - Голый хлеб. Роман-автобиография

Я стал кем-то вроде члена семьи. Я ел с детьми хозяина кофейни и спал с ними в одной комнате, за исключением тех ночей, когда вино заставляло меня держаться от них подальше. Его жена очень часто наряжалась, надевала кафтан 7 7 Кафтан – род праздничной женской одежды в странах Северной Африки. и украшения и уходила из дому. Она возвращалась поздно ночью, а порой не приходила совсем. Это была дородная женщина с очень белой кожей. С круглым лицом и огромной грудью, бедра у нее тоже были необъятной ширины. Она все время обильно потела, ее легкие одежды прилипали к коже, точно она только что вышла из воды. Мне случалось разглядывать ее тело и ощущать приятную истому, когда она мне улыбалась. Кроме того, она никогда меня не ругала. Я уже видел, как муж бьет ее, ее и детей, как это делал с нами мой отец, но с еще большим остервенением. Но я видел также, как он целует своих малышей и ласково и нежно беседует со своей женой. А мой отец только кричал и бил.

Мне случалось по целой неделе не видеть родителей. Я отдыхал от них и от их проблем. Я мало спал и худел на глазах. Я заболел. Живот у моей матери снова стал раздуваться. На этот раз я больше не стану сидеть дома, чтобы заниматься с ее младенцем. Эти времена давно прошли. Я вырос и худо-бедно зарабатываю себе на жизнь… Я представлял себе зародыш, который орал в животе у матери. Я слышал его. Болезнь вынудила меня прервать работу в кофейне. Я научился ловить воробьев. Мне удалось смастерить качели в саду: деревянная доска и две веревки. Я качался, и это доставляло мне удовольствие. Мой небольшой член напрягался, следуя этому движению вверх-вниз, вверх-вниз. А еще я научился плавать в неком подобии бассейна, в который собирали воду для поливки сада. Я вставал рано утром, чтобы наворовать фруктов, кур, яиц и цыплят. Я прекрасно знал все гнезда и потайные места в этом саду. Я продавал свою добычу бакалейщикам квартала. Я ощущал, как во мне все сильнее пробуждается мужская сила. Желание это крепло и становилось все настойчивей. Моими самками были лишь куры, козы, собаки, телки… Собачью пасть я удерживал одной рукой при помощи сита. Телок я связывал. А что касается козы или курицы, так кто же их боится?..

У меня болела грудь. Взрослые, которым я говорил об этом, отвечали: «Это половое созревание». У меня болели соски, особенно в момент эрекции. Я открыл для себя мастурбацию совершенно естественным способом. Поэтому меня это ничуть не смущало. Я мастурбировал, воображая себе любые образы и запретные или желанные тела. В тот момент, когда я кончал, я чувствовал точно рану внутри моего члена.

Однажды я взобрался на фиговое дерево и сквозь ветви увидел Асию. Должно быть, Асия была дочерью хозяина этого сада. Она неспешно направлялась к бассейну. Она может увидеть меня и предупредить своего отца, который никогда не улыбался, точно, как мой отец, который, в своей ярости должен был походить на многих других мужчин. Девушка обернулась, словно чтобы увидеть кого-то или что-то, или услышать какие-то голоса. Я обратил внимание на ее глаза, они были черные и огромные. Очень живые. Она почти внушала страх. Если бы я не знал ее, то мог бы подумать, что передо мной настоящая дьяволица. Она тихонько направлялась к бассейну, оборачиваясь время от времени. Чего она боялась? Почему ступала так робко? Почему эти колебания? Почему она шла вот так? Стоя на ступеньке, ведущей к бассейну, она выглядела так, будто была одна-одинешенька в этом мире. Она сняла пояс. Тело ее предстало передо мной во всей своей невинности. Платье распахнулось, точно крылья птицы, которая напрасно пытается взлететь. Оно соскользнуло с ее плеч, и я увидел ослепительно белые груди. Она еще раз обернулась. Я ощутил головокружение, настолько сильным было испытываемое мной удовольствие. Я был восхищен и потрясен. Никогда раньше мое тело не испытывало подобного потрясения. Я дрожал. С дерева упала одна смоква. Еще одну я проглотил одним махом. Смокв в моей корзине сильно поубавилось. Поднялось солнце. Оно было ярко-желтое: точно яйцо, опрокинутое на голубую тарелку. Животные приветствовали это пробуждение. Некоторые из них пели и ворковали. Вдалеке кричал осел, которого мне не было видно. Сказать по правде, я видел лишь ту, которая… раздевалась. Обнаженная Асия. В ее обнаженности мне виделась целая планета: деревья, роняющие листья, мужчины, сбрасывающие одежды, звери, меняющие мех. Обнаженность. Вся вселенная обнажилась. Платье соскользнуло с тела Асии. Совершенно голая. Асия, голая с головы до пят. Дочь хозяина сада была голой! Тело ослепительной белизны. Иссиня черные густые волосы. Крепкие груди. Хорошо очерченные соски. Волосы на лобке были угольно черными. Я почувствовал, что член мой заломило. Она опустилась еще на несколько ступенек. Обернулась. Боль в члене еще больше усилилась. Волосы закрывали ей всю спину. Когда она наклонялась, волосы скользили по ее плечам. Я увидел ее ягодицы, разделенные тонкой ниточкой темных волосков. В рот набежала слюна, во рту был мед. Все тело мое сотрясала дрожь наслаждения. Я чувствовал себя усталым, счастливым на этой ветке смоковницы. Асия продолжала спускаться в бассейн. Медленно, чтобы не поскользнуться на зеленеющей плесени. Она разглядывала воду и сад. Она боязливо и осторожно обливала водой свои груди, живот, лобок. Подпрыгивала на месте. Я спустился с дерева и, гордый собой, снова взобрался и стал ждать. Я с аппетитом ел смокву, позабыв обо всех своих мелких проблемах. Асия плавала, ныряла, играла с водой, точно сирена. Она появлялась и исчезала. Сад наполнялся криками и пением животных. Все было прекрасно. Она играла со своим телом, ложась на воду то на спине, то боком, вздымая ноги над водой и опуская голову в воду… Какое чудо! Какая красота! И я был единственным, кто видел ее.

Дрожа, она вышла из воды, прикрывая одной ладонью грудь, а другой лобок. Пугливая и растерянная. «Ступай, умри, любимая моя!» Она взяла платье, быстро проскользнула в него и исчезла. «Ступай, умри, красавица…!» Итак, ослепительная белизна покинула сад, а я зашелся от нервного безумного смеха. Осел снова принялся кричать. Ночью мне снилась Асия. Обнаженная. То она являлась мне крылатой и взлетала под небеса, то она грезилась мне какой-то двусмысленной сиреной в водах бассейна. Я следовал ее движениям, тела наши переплетались, свивались воедино для нежного сна в глубине вод.

Этот образ долго не покидал меня: тело в самом расцвете юности во всей своей неприкрытой обнаженности. Асия останется в моей памяти. Ускользающий образ и посвящение увиденным в некое таинство.

Позже я пережил ощущение от другого тела, тела Муны, совсем маленькой девочки. Она присела на корточки под деревом. Ее маленькие белые ягодицы и ее лобок, лишенный растительности, были открыты всем ветрам. Я стоял позади другого дерева. Она не могла видеть меня. Странно! Почему лобок у нее розовый и без волос? Почему щель между ляжками открывается так широко во всей своей неприглядности, когда она садится? Эта щель открывалась, точно беззубый рот.