Елена Кашина - Пути неисповедимые

Вечером допоздна сидели у обрыва и наблюдали как в океан садится солнце и багровый закат отражается в воде. Глядя через бинокль вдаль, на остров-скалу, Доктор сказал, что завтра постарается доплыть до него. Инженер и Профессор переглянулись: посещать скалу было запрещено и опасно, на ней находился пост, охраняющих Инженера, репликантов.

* * *

Профессор и Доктор лежали на берегу, а рядом океан, играя мелкими камешками, накатывал на берег волны.

Доктор говорил:

– Но ведь, действительно, есть нации по своим природным данным не способные на творчество, даже готовые знания усвоить не могут. И вид у них, если судить по фильмам…, – они рассуждали о смешении наций.

– Например? – спросил Профессор.

– Например, русские, – лениво переворачиваясь на спину, проговорил Доктор.

Профессор резко сел, несколько секунд смотрел на него изумлёнными глазами, а потом разразился хохотом. Доктор смутился, но тот смеялся столь заразительно, что и он, не зная причины, глядя конфузливо и вопросительно, тоже начал посмеиваться. Наконец Профессор выговорил:

– Чтобы знать, как выглядят чистокровные русские, достаточно посмотреть на моего тестя.

Отец – так звали в семье Инженера, и так он представился Доктору при знакомстве – был красивый старик: высок, прекрасно сложен, темно-русые, от седины ставшие серебристыми волосы, свидетельствующий о постоянной работе мысли несколько погруженный в себя рассеянный взгляд серых глаз.

– А как же он…, – Доктор подбирал слова.

– Как он попал в касту Высших? Благодаря тем качествам, в которых вы отказываете русским – таланту, гениальности. Север планеты изобилует энергией ветра. Отец изобрёл новый очень эффективный способ обуздания энергии ветра, превращение её в электричество. Им же разработан метод получения электрической энергии преобразованием энергии движения течения Гольфстрим и способ накапливания электроэнергии в гидроаккумуляторных станциях. Сейчас он работает над проблемой преобразования энергии океанических волн. Электростанции, вблизи которых мы изволим находиться – это его детище.

– Вы, наверное, обратили внимание на редкое имя нашей дочери? Даша – русское имя, так её назвал Дедушка в честь почитаемой в их роду прапрабабки. Это произошло во времена передела мира. Даже немногие специалисты историки знают о проявленном русскими яростном сопротивлении разделению России. Они самоотверженно боролись до конца. Так вот, когда погиб ее муж – прапрадед нашего Инженера, прапрабабка, врач по профессии, отправила своего малолетнего сына свёкрам, а сама отдалась борьбе и погибла, с оружием защищая раненых.

Помолчал, глядя на набегающие волны океана, и добавил:

– Уровень развития цивилизации мира Великого Востока ни в чём не уступает нашему миру, и в этом большая заслуга русской нации. А то, что показывают по телевидению…

Помолчал, и с непонятной горечью и печалью добавил:

– Поэт древности сказал: «Сведи к необходимостям всю жизнь и человек сравняется с животным».

Странно было слышать это от Высшего…. Доктора удивляли переходы в настроении Профессора от бесшабашно-беспечной радости жизни, когда он всех тормошил и зажигал весельем, к внезапной серьёзности.

Становилось всё жарче. Они перебрались под зонт, сидели за столиком и потягивали прохладительные напитки. Профессор продолжил тему разговора:

– Земной мир, как известно, отличается разнообразием видов. Множество видов животных, птиц, рыб, растений. Одних только насекомых более миллиона видов. И никому в голову не придет скрестить, вывести усреднённую птицу, рыбу, корову, усреднённый цветок, наконец. Человек тоже часть природы. Я часто задаюсь мыслью: не лучше ли было бы для всего человечества, как прежде, разделяться на народы, нации, а не на касты.

– Но еще в Эпоху Заблуждений мыслители пришли к выводу, что человечество вообще, и народы в частности, развиваются линейно, по единым законам. Расслоение единого человечества по интеллектуальному признаку лишь придало законченность этим выводам. Или вы с этим не согласны?

– В моём представлении история – это не некий тракт, по которому, бредет человечество, а цветущий луг, полный многообразия жизни.

– Вы считаете, что наше общество Абсолюта не учитывает природу человека?

– Законы Абсолюта извращают его природу, – сказал жестко и добавил: – Особенно в касте Масс, где более девяноста процентов всего населения нашего Мира….

Доктор был растерян: он жил в мире полного, абсолютного подчинения Закону и преклонения перед мудростью Высших, разработавших его, в мире, где, даже тень сомнений в правильности установленного миропорядка считалась крамольной, кощунственной и преследуемой. Слова Профессора приводили в замешательство. Потом, дома, вспоминая разговоры с Профессором, – разговоры, напоминающие хождение по краю пропасти, Доктор удивлялся смелости его высказываний и испытывал благодарность за его доверие. Профессор же, изучивший как поставлено обучение в каждой из школ касты Э, знал с кем имеет дело.

На третий день Инженер повёз их осматривать гидросооружения. С видимым удовольствием и тайной гордостью, он водил их по большому пульту управления с множеством схем, приборов, мигающих и горящих ровным светом зеленых и красных лампочек и телеэкранов, на которых видна была работа механизмов. Не скрывая гордости, Инженер подвёл их к одному из экранов – на нём вращались турбины. Пояснил:

– На большой глубине эти турбины вращает течение Гольфстрим.

Доктору казалось, что он никогда бы не смог постичь, как работают столь сложные сооружения и от этого проникался к Инженеру ещё большим уважением.

В заключение экскурсии на катере объехали вокруг группы небольших островов, где разместилось большое и сложное хозяйство службы гидроэлектростанции.

Доктор оказался неутомимым пловцом. А Профессор, искупавшись, забрался под тент и размышлял о событиях трехлетней давности, так круто переменивших его жизнь. Иногда, беспокоясь, он вставал, через бинокль всматривался в водную даль и искал глазами Доктора.

После приватной беседы с Главой Сената, в которой тот ясно дал понять, что способности его оценены и вскоре его ждут изменения в карьере, вызов во Дворец Сената он воспринял как продолжение того разговора. Но удивило назначенное время – в девять часов вечера.

Многоэтажное помпезное, увенчанное светящейся звездой здание Сената, стояло на просторной площади с бьющими вверх фонтанами. Миновал площадь, вошёл в вестибюль, представился дежурному контролёру; тот доложил, что его ждут в Малом зале.

Поднялся в лифте, прошёл по тихому безлюдному коридору, открыл дверь и замешкался, оглядывая зал. Возле стола, сдвинув стулья, все вместе вполуоборот к двери, сидели и оживлённо беседовали трое мужчин и с ними Глава Сената. Заметили его, умолкли и стали рассаживаться за столом, поодаль друг от друга.