Александр Шкурманов - Папа подарил мне оленя

– Ну-ну, и что дальше? Дальше возникает ритм, это что – секс, по-твоему?

– Началось! Где ты тут секс услышал? Лёгкий поцелуй – вот и весь ритм, это ритм сердца, чувак! Эх, давно ты живёшь одиночкой, совсем не понимаешь элементарных романтических штук.

– Звучит, знаешь, как?

– Ну, скажи, как!

– Как блевотно-клубничное суфле! Лёгкий поцелуй. Чувак, там ритм! Р-И-Т-М, там нет лёгкости, а потом ритм спадает, это как, по-твоему? Он её легко поцеловал и убежал? Бред, согласись! Динамика, масштаб, полёт – вот что там.

– Слишком банально. Услышал чуть разные темпы – и давай про космос сочинять. А представь, что ты смотришь кино, и всё та же сценка – лёгкое прикосновение, взаимность, потом поцелуй, взаимность – и дальше уже всё понятно по сюжету, так ведь? И дальше уже не нужно показывать, навязывать сцену, все всё поняли, за исключением, быть может, тебя. Камера отдаляется, они целуются, темп спадает. Как тебе, а?

– Ладно, сдаюсь, звучит убедительно, – согласился Лео, который уже потерял нить разговора.

– Слишком просто сдался! – возмутился Маттиас.

– Лучше дай мне ещё пива.

– Может, лучше ромчика?

– Окей, давай его.

Маттиас разлил ром по стаканам и разломил шоколад. По его восторженным глазам победителя диспута читалось, что он хочет продолжения беседы в том же духе и на ту же тему.

– Возвращаясь к твоей картине…

– О нет, пожалуйста, перестань! Мы не найдём компромисс.

– Найдём, найдём! В споре рождается истина. Вот смотри, старик, ты начал с улицы – довольно странный ход, не находишь? Неужели улица у тебя – центральный сюжет? Уверен, что нет, если ты ещё совсем с катушек не съехал. Просто твоя голова пустая, в ней нет новых идей, и ты начал рисование с такого банального сюжета, как улица. Кто твой центральный персонаж? Это он или она? Как выглядит? Чем занимается? Каково его предназначение для картины? В чём вообще смысл? Куча вопросов, чувак, а ответов – ноль! Улица – и всё! И ещё кривая такая, типа абстрактная. Стоит ли вообще рисовать с отсутствием задумок?

– Вот ты любишь судить о книге по обложке, а о картине – по первым мазкам. У меня идея есть, Мэт

– И в чём же она? Мне пока не ясно.

– Что-то засело у меня в голове, будто из прошлого, есть какой-то образ, который я хочу поймать.

– Это ещё типа до твоего переезда сюда?

– Да, что-то оттуда, из глубины. Я не помню, что конкретно, есть только какие-то краски, оттенки, даже формы нет. Вот помню эту улицу, и на ней были какие-то эмоции у меня, совсем детские, элементарные эмоции, а какие – хоть убей, не вспомню.

– Так надо было сначала вспомнить, а потом рисовать. Салют!

– Салют! Вот что мне в тебе нравится и злит одновременно – твоя противоречивость.

– Если нравится и злит, то противоречия в тебе, старик, – ответил Маттиас, выпив ром залпом.

– Ну вот опять. Ты можешь быть философом, рассуждать о таких темах, в которых остальные просто падают от переизбытка мудрости, а потом – бац! – и всё сводишь к каким-то таким простым вещам, настолько глупым и неуместным, что другие люди не понимают, что произошло. Как? И всё? Философия кончилась? Серьёзно? И в чём же суть? Поэтому тебя мало кто понимает.

– Мне достаточно, что меня понимает Лола и пара-тройка самых близких друзей.

– Я тебя порой тоже не понимаю…

– Это всё потому, повторю ещё раз, потому, что ты витаешь в облаках, ты слишком легкомысленный и мечтательный. Да, меня некоторые недопонимают, потому что они думают тривиально: вот началась философия, значит, ею всё и закончится. Многие почему-то думают, что дальше в речи будет всё только сложнее и сложнее. А тут – на тебе! И старик Маттиас всё вынес на поверхность – вот вам правда-матка, кушайте с аппетитом!

За этими словами Маттиас разлил по ещё одной порции рома и разбавил его долей апельсинового сока. Вечер переходил в серьёзную стадию, что не могло не радовать Лео, который ощущал себя вполне счастливым за этими пьяными философствованиями со старым другом, в их старой квартире, слушая музыку со своих колонок. «Как же это офигенно», – думал про себя Лео, сидя на кухонном столе и попивая ром с соком, вглядываясь в вечерний августовский пейзаж за окном. Солнце уже катилось к горизонту, свет естественный становился всё тусклее, а свет искусственный – от старого абажура, купленного на какой-то блошиной распродаже, – становился всё ярче и теплее. Всё источало блаженство. Воистину, кто не любит вечеров на кухне, тот не любит и саму жизнь. Маттиас тем временем залез на подоконник, где лежала для удобства огромная бесформенная подушка канареечного цвета.

– Кстати, Мэт, – вспомнил вдруг Лео, – ты так и не ответил по поводу вечеринки. Написал, что подумаете, и на этом тишина.

– Ах да, забыл, замотался. Да, мы в принципе не против.

– Это как-то прозвучало… будто тебе пофиг. Ребята просто в нетерпении – Дрены, Том, я ещё одну девушку пригласил, по которой вроде Дрен-младший сохнет…

Но на Маттиаса эти слова будто бы не имели воздействия, он неожиданно погрузился в какие-то мысли, которые были недоступны Лео.

– Ты знаешь, – начал он, – я очень хочу эту вечеринку. «Переезд Мэта», офигеть событие, конечно, но это всё же событие, которое стоит отметить. Мы так много праздновали что-то и отмечали, что уже и не припомнишь, в честь чего это всё проводилось и вообще, был ли повод.

– Повод как обычно – друзья, хорошая компания, вечер выходных, ну и так далее, сам же в курсе. А тут реально нужно отметить. Просто необходимо! А ты чего-то включил тормоза.

– Да, да, я всё понимаю. Но Лола… Ты же понимаешь, она не сильно вписывается во всю нашу тусовку. Но я сделал выбор – я выбрал её, а значит, мне нужно разделять её увлечения, её тревоги, её сомнения. Она не сильно хотела масштабно гулять, предлагала ограничиться тихим ужином человек на пять…

– Серьёзно? Мне казалось, что она наоборот решила принять твою компанию и хочет эту вечеринку.

– Не совсем. Она хочет, чтобы это была моя последняя такая масштабная вечеринка. Конец так конец, дальше – новая жизнь. И я её прекрасно понимаю, она имеет право на такие взгляды.

– Но не будешь же ты просто так меняться только потому, что того захотела Лола. А она сама меняется? Отношения предполагают взаимность.

– Всё сложно, старик, всё сложно. Знаешь… Все эти пьянки и гулянки – это было весело, правда. Я очень ценю нашу компанию и люблю вас всех. Но есть в жизни что-то настоящее. Что-то совсем иное, чем все тусы. Вечеринки и празднования – они будто бы суррогат жизни, искусственные и кичливые. Все друг перед другом чего-то строят, пытаются понравиться, пытаются выставить себя в выгодном свете. Обсуждают друг друга, обсуждают вещи, которые абсолютно пустые. С Лолой всё не так. С ней я нашёл ту настоящую жизнь. Домашний очаг, как бы банально это не звучало.