Валентина Нестерова - Нефертити, или Прекрасная пришла

– Просто, мама. Она умерла, когда я родился. Наверно, мне называли её имя, но я забыл. Помню только, карабкался в горы, как мог высоко, и кричал: «мама!», чтобы она меня услышала.

– Хочешь, я буду твоей мамой? – неожиданно поцеловала сиротскую руку Нефертити.

– Ты? Нет! Будь лучше… моим солнышком, – смущённо и восторженно посмотрел на девочку Тутмос, в качестве дара вытаскивая из кармана сливочно-жёлтую фигурку котёнка.

– Сыночек Солнца! – обрадовалась богиня его сердца.

– Если хочешь, я и тебя вырежу… из камня.

– Меня? Зачем? Я уже большая…

– Даже богов вырезают. И фараонов…

– А львов?

– И львов!

– А ты сможешь?

– Смогу.

– Ты волшебник?

– Нет. Я скульптор, – доверительно сообщил Тутмос.

– А я… не знаю кто. Просто девочка, которая любит петь, танцевать. Играть на систрах. Бегать за котёнком. Всё люблю, понимаешь?

– И меня… любишь?

– И тебя. Но больше… Хотепа, – легко призналась Нефертити.

– Почему?

– Он спас меня…

– А тайны ты умеешь хранить? – спросил Тутмос и, не дожидаясь ответа, предложил, – хочешь, вместе будем строить для сына царицы дворец? Чтобы он не знал.

– Почему, чтобы не знал?

– Это будет подарок!

– Хорошо, – согласилась девочка.

– Тогда приходи завтра к новому храму…

– Тити, ты где? Пора на урок, – раздался грудной голос мамы-няни.

– Я приду.

– До завтра, – прошептал вслед сверкающему пятками солнышку Тутмос.

6

Царица не пришла спеть гимн уходящему на покой Амону…

И арфы звучали растерянно: звуки не летели слаженно, как стая птиц, а наскакивали друг на друга, будто не могли поделить добычу…

И алтарь почти пустовал: лепёшки козьего сыра, да горки фиников…

Возможно, воспитатель Аменхотепа младшего Эйе принёс что-то более ценное, но, накрыв дар руками, ещё молился.

Наблюдая за ним с кафедры, Аанен ликовал: бог луны Тот благословляет его! Стали понятными рисунки и иероглифы Эфы…

Время не в ногах, а в голове.

Ребёнок появился раньше времени.

Зелёный плод ядовит.

Как он был глуп, когда спрашивал: это ты написала, или я сам придумал?

Бог говорил с ним… через песчаную Эфу!

Значит, Тот принимает его жертвоприношения!

Аанен улыбнулся.

Охота на ибисов всегда успешна. Внутренности птиц он скармливает Эфе, а тушки мумифицирует, и хоронит с подобающими почестями в пещере, которая становится длиннее и длиннее. Если понадобится, верный раб продолжит усыпальницу от края земли, до края…

– Остановись, Эйе, хочу поговорить с тобой! – очнулся Аанен, когда воспитатель, оставив на алтаре горсть самоцветов, собрался уходить. – Скажи, почему Тэйе не явилась на службу?

Жрец специально назвал сестру по имени, без полагающихся регалий. Он знал, в глубине души Эйе считал себя во всём первым, а не вторым, тем более, не третьим, и притаился до времени…

– Сын фараона всё ещё болен, – ответил Эйе.

– Разве гимн Амону – не лучшее лекарство?

– Царица считает: Амон – бог Фив, а не всего Египта, – охотно сдал вельможа жену фараона.

– Она одна так считает? – вкрадчиво спросил Аанен.

Эйе спохватился, уклончиво ответил: чего хочет царица, того хотят её муж и сын…

– Аменхотеп младший ещё несмышлёныш…

– Тогда почему Атон уложил львов у его ног?

– Атон! Атон! – рассердился Аанен. – Разве боги в человеческом теле не ближе?

– Мне, ближе, – взвизгнув голосом, подчёркнул Эйе.

– Если бы на троне был такой, как ты, Египет бы процветал! – с умыслом вылил бочку лести Аанен. – Воспитай будущего фараона подобным себе, и кто знает…

– Аменхотеп младший не похож на обычных детей!

– Сегодня я говорил с Амоном, он просит тебя…

– Бог… просит меня? – чуть не вылезли из орбит глаза воспитателя.

– Разве Амон не отец нам? Не даёт наставления?

Эйе вернул на место глаза, подрос, выпятил грудь: Фивы – столица Египта, Амон – главный бог всех земель, Эйе – самый верный из его сыновей!

Аанен был доволен: чем больше стражей Амона у трона, тем крепче власть жрецов, истинных повелителей феллахов и… фараонов.

Естественно, его зацепили слова Эйе о том, что Аменхотеп не похож на обычных детей. Конечно, не похож, ведь мальчик – его родной племянник…

И вдруг мысль-молния разверзла лоб: а не сделать ли его жрецом бога Луны? Провести по тайным комнатам лабиринта. Познакомить с Эфой? Открыть дверь в мастерскую лекарственных настоев и благовоний.

Какой мальчишка не потеряет разум от желания стать чародеем?

Надо попробовать…

Перед глазами проплыла первая строчка Эфы.

Время не в ногах, а в голове.

Что это значит?

Не надо торопиться?

Тьма накрывает свет только в день солнечного затмения.

А если…

Если Аменхотеп Третий объявил жену богом, то почему бы ленивцу не назначить её фараоном? Подсказать вовремя, в сумерки, когда сознание раздваивается, ноги бегут, не зная, куда, а руки могут подписать какой угодно указ.

Заломило в висках: безымянный бог сумерек мстил за своё отсутствие в пантеоне египетских богов…

А Эйе уже строил свои планы: богов много – трон один. Слепому видно: сын фараона положил глаз на его дочь. Подрастут немного, поженятся. Он всё сделает, чтобы Аменхотеп младший стал фараоном: сядет на трон, Нефертити превратится в царицу. Тогда Тэйе перестанет задирать перед ним нос! И он, равный ей, отец царицы, сумеет расквитаться за разнос, который она ему учинила. Не он строил этот дырявый забор! Не он проморгал ребёнка, потому что лихорадка свалила его, и он метался в постели дома…

А там, кто знает…

Иные фараоны долго не живут, слабнут здоровьем…

– У Аанена своя игра, у меня своя, – вслух подвёл он черту под своими мыслями, и испугался.

Слава всем богам, рядом никого не было!

7

Утро в царской спальне не было солнечным.

Аменхотеп Третий чувствовал себя прескверно. Много раз говорил он себе: не мешай вино с пивом, и каждый раз сам себя не слушал. Что за нрав, идти наперекор здравому смыслу? И вот наказание: солнце не хочет всходить, прячется за тучами…

Но настоящую грозу учинила ему жена. Превратилась в грозного сфинкса. Сначала испепелила взглядом, потом дротиком метнула фразу: ты – не фараон, ты – плуг феллаха! И скрылась.

И вот уже второй день не видит он свою ненаглядную.

Свою богиню.

Свою жрицу.

И ноги становятся, как пух камыша. Нет сил, встать.

Жена – его сила.

А он обидел её.

Но… это ей захотелось крови! Вот и… чуть не заплатила кровью сына… за потакание тёмным инстинктам толпы.

В то время как он, фараон, всегда против насилия.

Хотя… иногда и в нём просыпается бунтарь. Тогда он один готов идти против всех! Но… только не против своей жены.

Чего только о ней не говорят самые преданные предатели – придворные!