Дмитрий Пименов - Гавриил. Только ветер

Статный силуэт уже не трясло. Руки и ноги вновь обрели чувствительность. Легкие уже не работали на пределе своих возможностей. Мужчина пребывал в спокойствии… и в поту. Встал с кровати и пошел к телефону, покрутил несколько раз кольцо. Секунда. Две. Три.

– Виктория! Добрых дней тебе. У меня был приступ. – нарушил тишину мягкий мужской голос, услышав который любой бы дал этому человек не больше тридцати.

– Никол… Аркадий Ст… – сонный голос то и дело прерывали зевания, – Подождите секунду, не отключайтесь, – девушка (судя по голосу молодая) на том конце провода положила трубку на стол. Через десять секунд снова поднесла к уху и продолжила. – Здравствуйте. Я же говорила, что нужно ее везти сюда. Говорила!

– Не кричи! Она еще маленькая…

– Она особенная, вы же знаете. Даже среди особенных. Вам нечего боятся. – женский голос стал более грубым и утвердительным.

– Ладно. Это не может ждать до утра. Поднимай этих двоих и пошли ко мне. – девушке даже не нужно было объяснять, кого именно будить, ведь она итак знала. Ведь эта парочка была самая контрастная – грубый и молчаливый Алексей и галантный и обходительный Яков. Что может быть контрастнее?

Спустя полчаса трое мужчин сидели за столом в гостиной. Самый старший – с короткой стрижкой, свисающими по краям губ усами, крупным, начисто выбритым подбородком и вертикальным шрамом во всю грудную клетку – объяснял в который раз, что и как нужно делать. Парочка расположилась друг против друга по обеим сторонам от старшего.

– Вам все понятно? – говорил мягкий голос парочке. – и никаких жертв. Я обещал ему, что они останутся живыми, а обещания я…

– … Ты сдерживаешь. Знаю я, и он тоже… знает, – оборвал его другой мягкий голос. Яков.

– Ага. И нож ты возьмешь… – обратился старший мужчина к тому, кто сидел слева.

– Калли. Нож Калли, я все помню, вы же знаете. – ответил грубый голос.

– Да… да – сидящий во главе стола, – никаких убийств. Никаких. И они это в точности выполнили.

Двое встали и, попрощавшись, вышли. Спустя пять минут левый нарушил молчание.

– Он совсем стал плох. Никаких убийств. Вот ему уже стало жалко людей.

– Замолчи. Ему не жалко людей. Он их любит, а это совсем разные вещи, идиот. – спокойным тоном ответил правый – Люди в приближающийся час смерти становятся такими добрыми… Такими умиротворенными, тебе этого не понять. Ты же тупой. – левый ничего на это не ответил. Сразу стало ясно, кто из них двоих командует парадом.

Открыли задние дверцы, каждый – со своей стороны, и сели. Автомобиль тронулся…

На шестилетнего мальчика кабинет произвел невероятное впечатление: белая вагонка облепила стены до уровня лопаток мужчины, выпуклый золотистый узор облепил вагонку, остальную часть стен продолжили бежевые обои, ближе к окнам, напротив мальчика стоял серый стол с черным креслом, на котором, к удивлению мальчика, было пусто, слева от стола расположился камин, но еда ли он служил теплом, напротив камина скучали по своим хозяевам два кресла, одно из них было повернуто к мальчику передом. Тут мальчик бросил взгляд направо, услышав звуки «чик-чик-чик», удивился: таких больших часов он никогда не видел, разве что на кремле, но те висят, а не стоят. Так что остальная мебель его и не заинтересовала. Мистер добрый наклонился к его уху.

– Не стесняйся, но будь уважительнее, не тряси голос. – прошептал тот.

Мальчик кивнул, мгновение смотрел на мужчину, наблюдавшего в окно за жизнью своего маленького городка – Здравствуйте! – сказал и сглотнул слюну, видимо начал стесняться.

– Здравствуй, Гавриил, – мужчина даже не повернулся к нему лицом, но руки сцепленные в замок за спиной разжал, – Не бойся, мы не кусаем. Мы же не Мали, верно? – мальчик вздрогнул. – Чего ты дрожишь? Или ты видишь здесь собак?

– Я же не издал ни звука. Как вы? – мальчик любопытным тоном спросил у мужчины.

Мужчина повернулся на 180 градусов, поднес кисть к виску и постучал указательным пальцем, – Неужели ты думаешь, что ты один такой? – спросил он у мальчика.

– Нет, я чувствую, что не один. Но зачем вы украли меня. Что вам сделал папа? Если нужен был я, так взяли бы меня по дороге в школу… или из школы, или из магазина… -мальчик стал понемногу закипать.

– Тише. Нельзя так. Невозможно. Позже узнаешь, почему… но это не точно. – ответил мужчина, мальчик кивнул, – Я же не представился, какое невежество. Николай, к твоим услугам. Только пирожные меня таскать не заставляй.

– Вы старый папин друг? Тот са-амый, из-за которого у него начались проблемы? Это все ваша вина! – грозным голосом вымолвил Гавриил.

– Он тебе рассказывал? Хм, странно, однако. – удивился мужчина и с этим аккуратно сел в кресло за стол.

– Нет, он – нет. Это говорила моя сестра. Она вас помнит, до сих пор! И НЕНАВИДИТ! – мальчик уже кипел от злости, – а людям, которых Майя не может терпеть, живется трудно. – последнюю фразу он сказал уже спокойным голосом, будто сообщал время прохожему.

– Ма-а-айя! Малышка Майя! Ну конечно же – ответил Николай.

– Ее так смеет называть только папа – в голосе опять слышались ноты злости.

– Ага. Яков, ты свободен, нам надо вспомнить старое, былое, древнее с этим молодым человеком. – приказал он мистеру доброму.

– Нет. Стой! – обернулся и прошептал мальчик, – не оставляй меня с ним! Пожалуйста. – но все было тщетно, Яков вышел.

– Этот человек украл у тебя твою жизнь, твоего отца, а теперь ты цепляешься за него? – воскликнул Николай. – Надо же какая милость. Неужели я так пугаю?

– Я ничего не боюсь, – тут мальчик, конечно же солгал, но мальчики – на то и мальчики, чтобы не показывать свои страхи. – и тем более тебя, трусливый поддонок!

– Никто не смеет со мной так разговаривать, малыш, а те, кто осмелился приказали долго жить. – пригрозил мужчина. – Ну ладно. Первый раз прощаю. Первый раз всегда прощают. Особенно девушки… ну ты поймешь, когда вырастешь, хотя…

– Меня не волнует ваше положение и ваш чин, поскольку для меня вы – человек, который разрушил нашу жизнь, которого ненавидит Майя. Всегда клянет вас на могиле мамы! Вас! – казалось, что вот-вот прольется дождь из глаз мальчика.

– Как твоя нога? Не хромаешь, а? Мали сильный, даже очень, – мальчик опять вздрогнул и прищурил глаза, Николай продолжил. – Что? Откуда я знаю? Нет, ну ты даже не представляешь! По-твоему сколько лет этому псу?

– Было. – улыбнулся мальчик.

– Ч-что? ЧТО? – казалось, глаза мужчины выкатятся из орбит.

– Он умер, – мальчику сразу полегчало, – после того, как меня укусил. Папа настаивал на усыплении, но я отказался. Я чувствовал, что пес умирает. Я не хотел, чтоб он умер быстро. – в шестилетнем мальчике было злорадства больше, чем песка в пустыне. – А, и лет! Не знаю, честно, он был уже взрослым, когда я родился.