Давид Ибрагимов - Спасти душу человеческую

– Фу, нищий бык, нарисовался…

Мой кулак сразу угодил Азату в лицо. Завязалась драка с ним, хоть я и проиграл, но вскоре сверстники стали все меньше и меньше меня обзывать. Мой характер стал меняться, становясь еще более взрывным…

Как-то у нас состоялся конфликт на повышенных тонах с отцом, я в гневе назвал его «сиротой». Это отца сильно задело, так как они действительно с мамой были родом из детского дома. Отец впервые тогда ударил меня, я упал, из носа потекла кровь. Увидев это, отец сказал в гневе:

– Молчи, ты не знаешь, что такое сиротская жизнь!

Спустя некоторое время отец остыл, вернулся, чтобы обнять меня и помириться, но я сильно обиделся за тот удар и отвернулся. Отец ушел, мы не видели его несколько дней…

В доме было темно и ужасно холодно в тот памятный зимний вечер, электричество отключили. Я сидел облокотившись на стенку и наблюдал бездумно за секундной стрелкой кварцевых часов. Мама, как обычно, возилась за кухонным столом, маленькая свеча на столе горела так, будто вот-вот погаснет… Ринат играл со шнурками своих ботинок, ему тогда было годика два, и это было его любимое занятие… Вдруг кто-то громко постучал. Все уставились на дверь, так как у нас была только одна комната.

Постучали еще раз… Мама быстро подошла к двери и, даже не спросив, кто к нам пришел, сорвала дверной крючок (видимо, она почувствовала).

Дверь открылась, в комнату вначале влетели хлопья снега, отчего стало еще холодней. Затем вошел отец. Правою рукой держа фонарик и направляя его лучи на своё лицо, он с улыбкой «шесть на девять» громко и радостно произнес:

– Добрый вечер!

Мама немного опешила от увиденного, но все равно нежным голосом сказала:

– Дорогой, ты вернулся!

Родители крепко обнялись.

Я тогда подумал – опять подвыпивший, приперся и стоит, улыбается… Отец вскоре подошел ко мне, сел на корточки, опустил свои руки мне на плечи, посмотрел на меня. Наверное, он заметил мой недовольный взгляд, но все равно произнес радостно:

– Сынок, теперь мы будем богатыми.

Я посмотрел на него вопросительно, тут и мама подошла со словами:

– Что?

А братик наблюдал за нами беззаботно, как это и положено у малышей.

…Вскоре мы узнали, что отец познакомился с одним человеком, который предложил ему работу водителя-дальнобойщика в Соединенных Штатах Америки.

Помню, мать долго уговаривала отца остаться с нами. Но он был непоколебим. В день отлета мы все, конечно, оказались в аэропорту. Все были грустны, предчувствуя долгую разлуку. Посмотрев на меня перед отлетом, папа улыбнулся и сказал:

– Сынок, не обижайся за тот удар. Я туда поеду и куплю все, что нужно: мопед, лучшую одежду… Все, что ты хочешь, куплю!

Отец заглядывал мне в глаза в надежде, что я его прощу… В глубине души я и сам чувствовал, что виноват, обозвав его сиротой, но вида по-прежнему не показывал. Я просто стоял, как вкопанный. Было заметно по глазам папы, что он прячет за улыбкой свою грусть. Наверное, от тяжелого сиротского детства и непростой взрослой жизни, да и я все время канючил: «Хочу то, хочу это, почему мы бедные?»

Вот только я тогда этого не понимал. А отец не мог себя простить, что ударил меня, ведь когда-то он дал себе обещание в детском доме, что никогда не будет бить своих детей.

Папа, в последний раз заглянув мне в глаза, прослезился и обнял сильно… Затем, похлопав меня по плечу, он сказал:

– Прощай, сынок, береги маму!

И стало мне в тот момент не по себе от сказанных слов…

Вдруг мама приблизилась с братиком на руках, мы обнялись вчетвером… Объявили посадку, отец собрался с силами, повернулся и пошел… Мы долго смотрели ему вслед, но мама не выдержала и побежала за ним с маленьким Ринатом на руках… Папа словно почувствовал и обернулся весь в слезах. Они крепко обнялись, – у меня даже потекли слезы…

Отец начал присылать деньги уже спустя месяц после отъезда в США. Конечно же, мы радовались, что теперь будем жить в достатке, он писал трогательные письма матери (обычно он называл ее «дорогая», а когда сердился, то звал официально по имени – Лейла):

«Дорогая моя! Я знаю, что никогда не забуду наш последний вечер… Я сильно скучаю…, Извини, что мы иногда ругались, ведь это перестройка во всем виновата, она раздавила наши чувства. Оказывается, быт съедает многое, но я люблю тебя, несмотря ни на что.

Спасибо, тебе за все, дорогая, за то, что ты переносишь со мной тягости жизни! Ты та, ради которой я преодолевал бы любые жизненные преграды…

Как Ринатик, как у него здоровье? Чем занимается? Тебя слушает? Вырос, наверное, уже? Как там Давид, не обижается на меня? Он, наверное, рад, что ему все купили…

Детям привет передавай, скажи, что я их сильно люблю. Лейла, не балуй их там, хорошо?

Как приеду в штат Иллинойс, обязательно напишу. Твой Ибрагим».

Отец действительно познакомился со своей будущей супругой в детском доме, когда их выпустили оттуда, они поженились, начали работать, где придется, вскоре на свет появился я.

Наверное, быть сиротой и расти в Доме сирот, ничего кроме печали не приносит. По крайней мере, у моего отца Ибрагима Аккиева, сколько помню, всегда было страдальческое выражение лица. Морщины на лбу, смуглая кожа.

Еще у него были пигментные пятна на ноге, он всегда стеснялся, когда снимал свои носки. Его одежда была неизменной в любое время года – брюки темного цвета, черная рубашка, сверху жилетка дворника, стоптанные кроссовки да кепка Адидас. С последней он не расставался никогда. Он был худой, всегда сутулился и прихрамывал на одну ногу. Сколько себя помню, он всегда был лысым. Когда отец брал метлу в руки, то вены на руках набухали. Кисти рук длинные. Брови густые, дугообразные. Бывало, отец подметет свой участок, сядет, где придется, откроет пачку, достанет любимую папиросу и затянется…

А мама Лейла немногословна, среднего роста, стройная. У нее были прекрасные кудрявые волосы. У мамы всегда была аллергия, поэтому она часто чихала (видимо, на пыль). К доктору не ходила никогда, успокаивая себя и нас тем, что все же иногда ей становилось легче. Хоть маме было тридцать пять лет, но выглядела она много старше своих сверстниц…

Глаза у мамы карие, загадочные и немного грустные, казалось, проникали в самое сердце. В последние годы у нее появились проблемы со зрением, она всегда прищуривала глаза, когда хотела что-то разглядеть. После отъезда отца взгляд погрустнел еще более, мама скучала…

В глубине души я терзался, почему я был так агрессивен с отцом накануне его отъезда и в эти долгие месяцы разлуки с ним…

Чтобы как-то скрасить вечера, мы с матерью часто вспоминали выходки отца. Помню, как-то папа пришел с работы и неожиданно предложил сыграть в прятки. Он нас быстро уговорил, и мы все спрятались. Минут десять, если не двадцать, я простоял за шторами, пока мне это не надоело. Я вышел из укрытия и тут же столкнулся с мамой и Ринатом на руках. Она лишь недовольным голосом сказала: