Владимир Дулга - О себе, о нас, о жизни. Повести и рассказы

У Василия Михайловича был друг – одногодок Пётр Иванович тоже фронтовик, приехавший на целину, в одно время с Василием и Надей. Пётр Иванович после ранения сильно хромал и работал учителем. В последние годы перед пенсией, возглавлял коллектив учителей поселковой школы. В годы войны, он воевал на Кавказе. Вместе с боевыми товарищами остановил рвавшихся к Грозненской нефти фашистов в двадцати километрах от города. Был тяжело ранен, и после излечения на фронт больше не вернулся.

В январе тысяча девятьсот девяносто седьмого года, родители получили извещение, о том, что их сын, Виктор, выполняя свой воинский долг, погиб в Чечне. Надежда Петровна, после полученного сообщения слегла в больницу. На похороны Василий Михайлович ездил один. Как ему позже стало известно, автомобиль с группой Ставропольского ОМОН, в составе которой был Василий, подорвался на фугасе недалеко от Грозного. По просьбе вдовы сына, цинковый гроб с останками мужа, был похоронен по месту службы, в Ставрополе.

С трудом оправившаяся от болезни Надежда Петровна, как могла, поддерживала мужа. Они вместе занимались делами по хозяйству. Вечерами, вместе смотрели программы телевидения. Вместе писали письмо в программу «Жди меня», в надежде найти брата Василия Михайловича – Фёдора. Дед Василий, теперь, не представлял свою жизнь без ласковой заботы и участия жены. Они стали как бы единым организмом, продолжением и дополнением друг друга.

Старый друг Пётр Иванович, был едва ли не единственным жителем угасающей деревни, который выписывал газеты, в частности, «Аргументы и факты». Он особо не верил различным телевизионным каналам, соревнующимся в подаче «жареных» фактов. И больше полагался на «бумажные» издания, знакомые с детства.

Осенью двух тысячи четвёрного года Пётр Иванович принёс соседям газету с заметкой о работах по демаркации российско-китайской границы по рекам Амур и Уссури. И планируемой передачи Китаю ряда островов. Как выяснилось, остров Даманский, ещё в тысяча девятьсот девяносто первом году, был передан Китаю. И китайцы построили там музей, в память о своих военнослужащих погибших в ходе конфликта.

Сообщение повергло стариков в шок. Оказалось, что их сын отдал жизнь неизвестно за что. Надежда Петровна в очередной раз заболела, слегла и больше не поднялась. Дед Василий, схоронив свою спутницу жизни на маленьком деревенском кладбище, долго и тяжело переживал потерю. Первые дни ходил к свежему холмику почти каждый день. Сделал оградку, лавочку и столик. Подолгу сидел и думал о жизни, под тихий шелест старых тополей и берёз. Он остался один в пустом и грустном доме. Потихоньку саднящая душевная рана немножко зарубцевалась. Сердце смирилось с неизбежностью потери и необходимостью жить дальше.

Никогда ранее, особо не верующий в Бога Василий Михайлович, незаметно для себя, стал частенько останавливаться перед потемневшей от времени и пожара иконой. Привезённой Надей из сожжённой немцами брянской деревни. И установленной, несмотря на протесты мужа, в переднем углу.

Молитв дед Василий не знал, и разговаривал с ликами святых, шепча простые, обыденные слова, обращаясь к ушедшим из жизни жене и детям. И вроде, на душе становилось легче, а одиночество уже не так терзало измученную душу.

К очередной зиме начали сильно болеть ноги, посещение могилы жены стали редким событием.

На огонёк к другу, стал чаще захаживать Пётр Иванович. Он тоже был вдовцом и жил в семье старшей дочери. Друзья подолгу спорили о международных событиях, о войне, о христианской вере, о стране и её руководителях.

Разговаривая о людях, погибших на фронтах прошедшей войны, друзья были солидарны в том, что это были не напрасные жертвы. Другое дело погибшие после Отечественной войны, в различных конфликтах и непонятных войнах. Тут взгляды друзей расходились. Пётр Иванович считал, что любые жертвы были принесены в «высших интересах государства».

Дед Василий не соглашался с ним, уверенный в том, что жизнь граждан, и является «высшей ценностью страны». И что большая часть потерь и трагедий, кроется в непродуманной политике вождей.

– Посмотри сам, – доказывал он приятелю, – мы разгромили японцев в Китае, принеся мир на эту землю. И что дальше? Сами же оттуда ушли в пятьдесят четвёртом. Нас никто не гнал! Взорвали укрепления, которые мы, в том числе и я, строили на границе, ожидая нападения Японии. А потом в шестьдесят девятом, бились на Даманском с внуками тех, кого освободили от японцев. Там погиб мой старший сын. Теперь страна, без боя, отдала этот остров. Не нужен, стал? Тогда зачем людей столько положили. За что? Это что, – высшие интересы? Может для страны мой Толик капелька, песчинка, винтик в большой политике! А для нас с Надеждой – это кусочек нас! Наша кровинушка, наша боль и мука на всю оставшуюся жизнь. Видишь, не выдержало несправедливости материнское сердца, и остался я один.

Василий Михайлович тяжело вздохнул и замолчал, отдавшись воспоминаниям.

– Мой младший брат был призван на службу в самом конце войны, – заговорил дед Пётр. Фронт давно продвинулся на запад, к Берлину. А он в составе частей НКВД, очищал Прибалтику от недобитых «лесных братьев». И погиб уже после Победы, в одной из операций осенью сорок восьмого. И что теперь? Теперь мы, уйдя оттуда, стали «оккупантами». А затаившиеся фашистские недобитки, – героями. Я уже не говорю про Европу, откуда, по глупости руководителей, бежали, как побеждённые! А Афганистан, куда мы пришли, как сейчас выясняется, неизвестно зачем. И положили там тысячи лучших сынов, наш генофонд, последствия чего, нам ещё аукнутся!

– Мой Витька был убит в девяносто седьмом под Грозным, который ты защищал от немцев в сорок втором, – вновь заговорил Василий Михайлович. – Кому была нужна эта чеченская война? Никому! Только с нашей деревни там погибло трое парней. А теперь, заново отстроили Грозный, лучшие мечети, аквапарки, стадионы. Что, нельзя было раньше договориться миром? Если бы на этой войне воевали дети тех, кто бездумно эту войну организовал, уверен – договорились бы! И мой сын был бы жив! Стал бы моей опорой под старость. Неужели во всех странах, так безжалостно обходятся со своими гражданами во имя интересов государства?

Распрощавшись, Пётр Иванович уходил. А Василий Михайлович, с затаённым страхом, ложился в кровать. Бессонница, не заставляла себя долго ждать и являлась. Уставший и измученный дед Василий считал до тысячи, пытаясь заснуть, старался вспомнить какие-то радостные и светлые воспоминания из детства, бессмысленно глядел в темноту улицы. Наблюдая как безразличная, бледная Луна передвигалась, вместе со звёздами, из проёма одного окна, в другое, а сон всё не приходил.