Виталий Гурин - О мастерстве и героизме

– Не знаю, Тимур, это опасно. Из огня да в полымя получается. А если он нас всех сдаст? Кто знает, что у него на уме.

– А мы сначала инфу про него пробьём через наши каналы, а потом решение примем, – ответил друг. – Он выходит только завтра, время есть. Если повезёт, убьём двух зайцев.

Что же, идея была плохая, но всё же лучше, чем ничего. Может, в процессе осуществления этой проблемы они найдут иное решение.

В камере Петровичу сидеть осталось всего пару часов, в голове его крутились разные мысли.

Если пацан сказал правду, то он ни в чём не виноват, и то, что делает Петрович, как минимум подло.

С другой стороны, доверять этим кидалам – тоже последнее дело. Надо было принять решение.

Двойственность ситуации убивала. Тем более что решение он принял ещё тогда, когда приехал в головной офис банка, в котором брал кредит, и сделал то, что сделал.

Начальник службы безопасности всей сети банков по стране выслушал его историю, бывшего военного, кинутого неизвестными личностями.

Тогда решение было принято.

Его долги замораживаются, происходит реструктуризация долга на двадцать лет, а имущество десантника и его бизнес не изымается. Дело в отношении его прекращается.

В обмен Петрович пообещал при помощи банкиров схватить чёрных кредитных дилеров.

И, в общем-то, захват копами парней был спланирован заранее.

Двери камеры открылись. Петровича выпустили после разговора с Тимуром.

В кабинете следователя висел портрет Иосифа Сталина. Необычно. Особенно когда правящей партией в настоящее время происходит очернение личности этого неоднозначного, но всё-таки интересного человека.

– Удивлены, Дмитрий Петрович? – задал следователь вопрос десантнику.

– Что? – не понял Петрович.

– Вы так долго смотрите на портрет, – продолжил следователь. – Знаете, по-моему, всё это очень по-философски. Это отражает не только сложившуюся ситуацию в отдельно взятое время, но в целом по стране во все промежутки времени.

Петрович всё так же ничего не понимал. Следователь был ему неприятен.

– Я имею в виду, – следователь набрал в грудь воздуха и продолжил свой монолог, – вот, например, какая разница крестьянам, при каком политическом строе они живут? Рабочим? Ведь исторически так сложилось, что общество делится на два класса: власть имущие и угнетённые. Первые насаждают вторым свою волю через написание своих законов и требуют неукоснительного их соблюдения. Что такое право? Возведённая в закон воля господствующего класса. И когда общество делилось на рабовладельцев и рабов. Первые устанавливали законы для рабов. При феодализме феодалы устанавливали законы для крепостных, буржуа – для рабочих. В действительности прошло уже несколько тысяч лет, а расстановка сил в обществе осталась прежней. Мы только поменяли название. Вы, кстати, курите?

– Нет, спасибо, – ответил Петрович.

Следователь закурил сигарету. Ему нравилось говорить. Наверняка он многим людям лил тут в уши всякую ерунду. Впрочем, их положение обязывало их слушать.

– Так вот. Поменяли название. В действительности разве не остались сейчас работорговцы и рабы? Взять, к примеру, офис-менеджеров. Вот они работают всю жизнь, берут, кстати, кредиты. Живут в кредит, понимаете ли. – Следователь вздохнул. – А что, собственно, они видят, кроме работы? Все заработанные деньги тратят на всякие увеселения плоти. Не думают о будущем, живут одним днём. Кто-то может ездить по всяким Турциям, Египтам, знаете ли. А кто-то нет. Последние хуже галерных рабов. Те хоть мир видели, путешествуя на галерах. Ну а что видят наши врачи? Учителя и прочие с ними? Затрудняюсь ответить. И хорошо, если супруг человека ещё какие-то деньги зарабатывает. А если нет? Вы знаете, мы тут много видим на этой работе. Много спившихся, алкоголиков, наркоманов. Все от безысходности. Многие думают, что наркотики – дорогое удовольствие. Не все, скажу я вам. Есть такие препараты, за 500 рублей можно сделать с десяток доз. Конечно, жить такому недолго, но всё же более красочно, чем серость происходящего.

У нас тут, кстати, в милиции, ещё до реформ зарплата была небольшая: всего 10 тысяч рублей. Тоже еле сводили концы с концами.

И вот мажора вчера привезли пьяного. Напился и на папином джипе снёс в мемориальном парке ограждения.

Это я всё к чему говорю-то. Нет никакой разницы. Тысячи лет прошли, а всё осталось как есть. Рабы и торговцы рабами.

Тут Петрович решил подключиться к монологу:

– Разница есть. Есть различные социальные возможности. Кто-то сидит ровно на жопе и не работает, а кто-то пашет и добивается.

Следователю, казалось, только этого и надо. Петрович подлил масла в огонь.

– Ну вот учитель пашет за 10 тысяч. Я пахал за 10 тысяч. А работа ой какая тяжёлая. Семьи нет, личной жизни тоже нет. Какие тут социальные возможности? Раньше тоже были социальные возможности. Схватиться за топоры и вилы и выкинуть зажравшего барина на *уй на мороз с семьёй.

Последние слова следователь сказал уже грубо и громко.

– Я ведь хочу сказать, что такой человек, как вы, Дмитрий Петрович, в глазах моих – всего лишь очередной плут и жулик, наживающийся на других. Стало вам плохо. Кинули вас. А когда вы кредит брали по поддельным справкам о доходах, вы о чём думали?

– Справки настоящие, доход указан верно, – парировал капитан ВДВ.

– Что ж, – смягчился следователь. – Если доход указан верно, то это не подделка уже, а неуплата налогов.

Для Петровича это был удар ниже пояса.

– Если у вас такой доход был, почему налоги не платили? Я ведь пробил всё по базам.

Короче, взял следак Петровича за яйца крепко. Получалось так, что доход в справке он нарисовал себе триста штук в месяц, чтобы кредит дали. И, получается, справку таким образом подделал. А если не подделал, то где налоги с доходов в три с половиной ляма?

– Я вам что хочу сказать, Дмитрий Петрович. Вы сейчас сотрудничаете с нами, с банком. Выбиваете себе условный срок, может, вообще соскочите, я-то всё равно погреюсь. Я просто не считаю вас никаким страдальцем. Вы для меня чуждый моей идеологии буржуазный элемент, угнетатель простого народа. Поэтому не надо плакать в подушку и строить из себя «терпилу». Делайте то, что вам скажут, и, может, избежите наказания.

Следователь замолчал.

– Кстати, ещё кое-что. Не считайте меня ярым коммунистом, просто я смотрю на вещи объективно. Это, – следователь указал большим пальцем правой руки на портрет Сталина, – это объективность. Эта кучка коммунистов, которые пришли к власти в 1917 году, просто банда уголовников. Ленин – уголовник, Сталин – уголовник, Дзержинский, Троцкий, Каменев, Зиновьев, Рыков. Коллегиальность в политике отсутствует. Должен был остаться только один. Победил Сталин. Но вот что интересно: в глазах старой власти они были уголовниками, а в глазах новой – вождями. Поэтому не питайте иллюзий по поводу завтрашнего дня, прощения и поворота событий к отправной точке. Вы всё уже сделали. Я со своей стороны должен сделать так, чтобы каждый, кто задействован в этой истории тем или иным образом, получил по заслугам. И я уж точно постараюсь не допустить обеления таких, как вы, в глазах угнетённого населения.