Лина Сайфер - Театр мыльных пузырей

– У тебя большие проблемы? – тихо спросила она у девушки, которая медленно выпускала дым через приоткрытые губы.

– Да. В меня пытаются впихнуть специальную трубку, через которую будет поступать раствор.

Руби удивлённо взглянула на новую знакомую.

– Я отказываюсь жевать, – озорно улыбнулась та. – Мой брат бьётся в истерике и старается найти способы меня переубедить, но я стою на своем. Мы, к слову, близнецы.

– Наверное, здорово, когда рядом с тобой есть человек, готовый пойти ради тебя на крайности, – пробормотала Руби.

– Это хреново, – честно ответила Арья, вновь затягиваясь. – Потому что ты ради него готов пойти на то же.

– Тебе повезло.

– А тебе? – девушка повернулась к собеседнице.

– Я одна.

– Совсем?

– Так, с мечтами.

– Значит, уже не одна. Я реалистка, но таких, как ты, не проклинаю. Не будь у меня Лео, от этого реализма не осталось бы и следа.

Наступила пауза, воздух вокруг девушек наполнился едким, но таким привычным для обеих дымом.

– Пробуй новое, Руби Барлоу. Мне двадцать, а я в своей жизни вряд ли сделала больше, чем ты. Не старайся оставить след на земле, не будь римлянином, ты и так оставишь, я в этом уверена. Живи. Чувствуй. Тебе нечего терять.

Последняя фраза сработала как резкий тормоз. Тормоз для всей прошлой жизни. Руби вздрогнула, будто от легкого разряда током, по телу побежали мурашки. Эти слова были схожи с ударом в солнечное сплетение – сбили с ног, разрушили сформировавшиеся за годы устои, зародили нечто новое.

Арья кинула докуренную сигарету на асфальт, прижав фильтр ногой, и улыбнулась.

– Еще увидимся.

– Не думаю, – мотнула головой девушка.

– Время покажет, – ухмыльнулась девушка и направилась в противоположную от Руби сторону.

Арья Говард будто с другой планеты. Но в одном она была права – терять нечего.

Руби вытащила из пачки сигарету, закурила и сделала большую затяжку, стараясь пропустить сквозь лёгкие как можно больше дыма. Потом она взяла телефон и набрала маму.

– Я скоро буду, милая, извини, задержалась, – послышалось после пары гудков.

– Я доеду на автобусе.

– Уверена?

– Да, мам. Пока.

Руби смотрела на своё отражение в стекле автобуса и не видела там человека. Она видела смерть.

«Я хочу домой» – такой была единственная мысль, постоянно обитающая в голове Руби Барлоу, независимо от того, где она находилась – в школе, на улице, в своей комнате. До дома было еще очень далеко. И мысль о том, что она так и не сможет добраться туда до смерти, убивала её. Там ждали люди с искренними улыбками, распростертыми объятиями, которые могли понять её, которые могли выдержать её слёзы, которые бы держали её за руки и говорили, что всё будет хорошо. Где-то там, за гранью невозможного, нереального, её ждала семья. Семья, которой не существовало.

Сначала она чувствовала себя подавленно, затем начались истерики. Ненависть – к людям, животным, предметам, фразам – заглушала всё в тлеющей душе. Ненависть заглушала осознание того, что все исходит изнутри. Ненависть заглушала осознание того, что, так как она находится в этой среде, значит, внутренне ей тут комфортно. А если она эту среду ненавидит, значит, ненавидит и себя саму.

Руби не могла контролировать накатывающие эмоции, не могла сосредоточиться на происходящем из-за тупой боли в голове, которая становилась все сильнее. Рак разрастался, заставляя её всё чаще сгибаться над унитазом, содрогаясь от рвотных позывов, и кричать от ощущения, что голова вот-вот взорвётся. Таблетки летели в урну, пока мама не видела, выкидывались в окно или просто смывались в туалет.

Прошло два месяца, а Руби Барлоу так и не могла найти ниточку, за которую смогла бы уцепиться. Любой шорох раздражал, тишина давила и бесила, не оставалось сил видеть красные от слёз мамины глаза и Лили, неустанно повторяющую, что Руби, умирая, её предаёт. Остались сигареты и темнота, которые стали лучшими друзьями, которые терпели её и молчали. Идеальные слушатели. Идеальные спутники.

Девушка просыпалась в холодном поту от кошмаров. Фантазии, ранее бывшие такими родными, приобретали кровавый оттенок и пахли пеплом, смешанным с запахом металла. Руби вздрагивала каждый раз, когда слышала в квартире непонятный шорох – казалось, это смерть пришла забрать её, и девушка знала, что с ней договориться не получится.

«Ты не хочешь умирать…» – шептал голос в голове. Рак представлялся ей живым существом, склизкой змеёй, поселившейся в мозгу и тихо нашёптывающей в уши. «Ты врёшь самой себе. Тебе страшно…» – змеиный шелест.

Барлоу сходила с ума.

Школьные будни разбавлялись курением в туалете, которое было строго запрещено, и неоднократными вызовами к директору по поводу нарушения дисциплины и падения успеваемости.

– Что происходит? – упрямо спрашивал строгий женский голос раз за разом. – От вас шарахаются в коридоре, мистер Сайл до сих пор не отошёл от шока после того внезапного удара. Мне иногда кажется, мисс Барлоу, что вас кто-то заставляет делать всё это.

– Только если голоса в моей голове, – отвечала Руби, слыша, как Рак смеётся.

«Хорошо, милая моя. Просто прекрасно!» – шептал он.

Девушка скинула почти пустой рюкзак в прихожей и накинула на плечи куртку полегче. Холода давно отступили, снег сошел, начало мая выдалось куда более тёплым, чем в прошлом году. Все вокруг радовались, а Руби думала лишь о том, что, возможно, это последний май в её жизни.

Она закинула в карман пачку сигарет с зажигалкой, взяла десятку долларов и вышла на улицу. Последние дни она проводила в одиночестве: садилась на первый же автобус и выходила на какой вздумается остановке, шагая затем в неизвестном направлении. Музыка, дым и мысли, улетающие к местам, в которых она так и не побывала.

Автобус привез её в один из самых мрачных районов Лоуренса. Такие наверняка есть в каждом городе мира – пустые, замусоренные, затхлые, где тёмные переулки забиты толпами молодых людей, употребляющих всякую дрянь отнюдь не от счастливой жизни.

Девушка поёжилась, но решила не изменять принципам и просто пошла вперед по тротуару, собственно, даже не понимая, куда ей идти. Она убегала. И для неё было совершенно неважно, куда ведёт её дорога – главное шагать, не останавливаясь. И дорога, несомненно, приведет её к дому .

В голове вертелись мысли о «моментах славы», которые могут случиться в оставшиеся месяцы, число которых не было неизвестно никому. Есть ли смысл стремиться к чему-то великому, если ты стоишь на краю? Все награды и успехи нужны только тебе самому, а если нет тебя, куда они денутся? Канут в Лету.

Еще недавно она была бы счастлива узнать, что её песня вошла в топ-100 лучших песен месяца или увидеть отсылку к ней на каком-либо сайте. Она молилась об этом, больше всего на свете желала, чтобы её творчество наконец-то начали ценить, чтобы люди узнали о нём. И люди узнали. Говорят, стоит быть осторожней с мечтами, но никто не верит, пока не убедится на собственном опыте. Зачастую горьком.