Лина Сайфер - Театр мыльных пузырей

– Нет. Я хочу, чтобы меня оставили в покое.

– Тебя давно оставили в покое.

По щеками Барлоу побежали слёзы, но она, закусив губу, всё же засунула руку в портфель и извлекла оттуда небольшую брошюру, чтобы затем протянуть подруге. Та взяла её с некоторым недоверием и, прочитав заголовок, легко усмехнулась.

– Что ты опять себе нафантазировала?

– Читай, – тихо произнесла Руби, глядя, как Лили переворачивает страницу и пробегает глазами по тексту.

– «Опухоль мозга сильно отличается от других видов новообразований и составляет примерно два процента от всех случаев раковых болезней. Из-за неудобства расположения симптомы заболевания трудно поддаются действенному диагностированию и удалению, что осложняет возможность их лечения…» – прочитала вслух девушка и подняла глаза на подругу. – Что это?

Руби молчала. Она наблюдала за тем, как меняется взгляд Лили.

– Что это?! – закричала Лили, подавшись вперёд и схватив подругу за руку. – Что за чёрт?!

Барлоу лишь молча кивнула. По щекам продолжали течь слёзы.

– Мама призналась, что моя опухоль неоперабельная. Я подозревала это. Она не знает, сколько у меня времени, никто не знает. Рак нельзя контролировать, он будто чёртов хомячок, который сожрёт все тогда, когда ему вздумается. И разрешения убить меня он не спросит.

– Хватит. – Лили отошла от подруги. – Это жестокая шутка, Руби Барлоу.

– Говорю же, я будто в коконе. Я срослась с этим состоянием, и вот что получилось.

– Так вот, что порождает ненависть к себе, – усмехнулась рыжеволосая. В зелёных глазах стояли слёзы. – Когда вы ходили в больницу?

– Два дня назад. Вечером.

– Почему ты сразу мне всё не рассказала?

– Ты веришь мне? – тихо спросила Руби, проигнорировав вопрос.

– А у меня есть выбор? Если ты умрешь, я потом буду очень жалеть, что не поверила.

– Мне страшно, – призналась девушка, сжимая трясущиеся губы. – Я не знаю, что делать. Я не хочу, чтобы кто-то видел, как я превращаюсь в овощ.

– Замолчи, – прошептала Лили, но всё же не смогла совладать с эмоциями и сорвалась на крик: – Замолчи наконец! Вот до чего ты довела себя, вот во что ты превратилась! Неужели ты так хочешь сдохнуть?! Неужели тебе всё это так нравится?! Это не красиво, Руби Барлоу, это не романтично и не увлекательно! Умирать – не увлекательно, ты слышишь?! Ты добилась этого сама!

Руби осела на пол, цепляясь за раковину, и впервые за долгие два дня закричала в голос. Она кричала и била руками по кафелю, разрываясь на тысячи кусков, понимая, что Лили права, понимая, что у неё больше нет выбора. Теперь только один путь, и он ведет к концу.

– Я боюсь! Мне страшно, Лил, мне ужасно страшно! Я хочу обратно, ты слышишь, я хочу обратно, я хочу начать всё заново! Я ведь… просто хотела, чтобы меня любили.

Лили, чьё лицо было залито слезами, резко приблизилась к подруге и влепила ей пощечину.

– Я бы сама тебя убила! Тебя полюбят, Руби Барлоу! Ты хотела, чтобы тебя любили, и ты этого добилась! Когда ты умрёшь, я буду выслушивать от десятков людей, как они любили тебя, хотя на деле даже не знали, что ты за человек! Когда ты сдохнешь, все тебя полюбят!

– Лил, мне страшно! – продолжала кричать девушка, задыхаясь от слёз. – Я не знаю, что мне делать!

– Ничего, – ответила Лили, рывком поднимая подругу на ноги. – Вытереть слёзы и снова показывать всем, что ты в порядке. А потом ты уедешь, ясно? Поедешь к морю или в горы и умрёшь в одиночестве, чтобы я не прощалась с тобой. Ты не имеешь права заставлять меня говорить громкие фразы о моей вечной любви к тебе. Ты не имеешь права умирать у меня на глазах, ясно? Поэтому думай, куда ты поедешь, но уезжай, не оглядываясь, как бы больно ни было. Забирай с собой всё то дерьмо, что окружало тебя долгие месяцы. Забирай и проваливай. Я никогда не могла ненавидеть тебя, Барлоу, но сейчас очень хочу.

– Лили…

– Захлопнись и приведи себя в порядок! – Хрупкая на первый взгляд девушка сильно тряхнула подругу за плечи и заставила её вновь склониться над раковиной. – Умывайся.

Холодная вода заструилась по лицам обеих девушек, смывая слезы, но не в силах смыть красноту со щек и чувство обреченности.

– Я не буду говорить прощальную речь, – сказала Лили, тяжело выдыхая и поправляя волосы. – Не имеет смысла. Никто не знает тебя так, как я, и мои слова покажутся им ложью. И я не хочу, чтобы кто-то узнавал тебя, я не хочу тебя с кем-то делить, ясно?

– Ясно, – тихо ответила Руби.

– Тем более не хочу делить со смертью.

Серый «Шевроле» остановился у старого здания, которое скорее походило на заброшенное, чем на ныне действующее. Карла Барлоу припарковала машину и нерешительно взглянула на дочь.

– Скажи название еще раз. Я хочу, чтобы ты это произнесла, – попросила Руби, не глядя на мать.

– Центр реабилитации для людей, потерявших надежду, – тихо произнесла женщина, вцепившись пальцами в руль.

– Ты обещала успокоиться, – напомнила Руби.

– Не сразу, – уклончиво ответила Карла и добавила, взглянув, наконец, на дочь: – Я же мама.

– Это старая церковь? – спросила девушка после паузы, глядя на некое подобие куполов, ранее наверняка искрящихся золотом на солнце, но сейчас совсем обветшалых и убогих. Казалось, крыша вот-вот обвалится.

– Что-то вроде того, – ответила женщина и прикоснулась к руке дочери. – Найди там повод жить.

– Не романтизируй.

– Я серьёзно, Руби.

Девушка рывком отстегнула ремень безопасности, открыла дверь и покинула тёплый, пропахший нежным ароматом цветочных духов салон автомобиля, бросив на прощание:

– Меня не переубедить.

Одинокие капли мерно падали с неба на землю. Скоро начнется ливень.

– Буду через час! – послышался голос мамы. Он вновь дрожал.

Холодные струйки проникали сквозь одежду Руби, но она всё еще стояла перед входом, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. Она отчаянно хотела сбежать прямо сейчас, но знала, что мама смотрит на неё, желая убедиться, что дочь не обманула, пообещав сходить на пару занятий. Погода соответствовала расположению духа девушки, старая церковь приглашала в свои убогие владения убогую душу.

Дождь усилился, шум ударяющихся об асфальт капель смешивался с сердцебиением, к которому прислушивалась девушка. Подождав еще несколько секунд, она вошла в здание.

В нос тут же ударил странноватый, слегка затхлый запах, слышался аромат сотни выгоревших свечек, но Руби быстро к нему привыкла. В полумраке Руби чувствовала какую-то странную торжественность, отчего по рукам побежали мурашки.

Свет горел только в небольшой каморке, где сидела пожилая женщина, листающая дешёвый романчик.

– Извините… – начала было девушка, подойдя к маленькому оконцу, старушка тут же подняла голову и широко улыбнулась, обнажая ряд не самых ровных зубов.