Альберт Скворцов - Сумеречные лучи

– Я тебе давно сказала – иди и из колодца таскай! – Съязвила женщина, – работает он на двух работах, герой труда! Первое мая пусть переименуют в день Лешки-алкоголика, что на двух работах штаны просиживает! Две работы, ну надо же!

– Да, две работы! – Взвинтился Алексей Петрович, – между прочим, на государственных объектах! Особой важности!

– Государственный объект, ну надо же! – хмыкнула Анна Владленовна, – сторож он в детском саду в две смены, вот тебе и государственный объект с двумя работами! Господи, у меня траур, а он сидит здесь кичится!

– А каким спортом он занимался? – Прервала их Олеся, держа ручку наготове, – вы сказали, что Костя был спортсменом. Хорошо было бы уточнить, чем именно он занимался.

– Не знаю, – женщина пожала плечами, – кто поймет эту молодежь сейчас? Раньше все было предельно просто, так нет, развалили…

– Аня, это и мой сын тоже, – помрачнев, перебил ее Алексей Петрович.

– Чего ты там бормочешь? – Переспросила она.

– Ты сказала! – Жалобно воскликнул он, – сказала, что у тебя траур! Но это и мой сын тоже, так что у меня есть право тоже быть в трауре!

– Вот как! Теперь он твой сын?! – Анна Владленовна покраснела и раздула щеки, – Как ему костюм новый в школу покупать, так он не твой сын! А как показуху устраивать перед посторонними, так это мы будем спорить о том, кто больше скорбит! Какой же ты, Леша! Как это низко! Ох, таблетки…

– Скорую? – Олеся испуганно поднялась с дивана.

Алексей Петрович бросился к старому шкафу, достал оттуда маленькую коробочку и извлек оттуда пузырек с таблетками, а затем еще более стремительно побежал на кухню за водой, попутно коря себя за слишком резкие слова в адрес жены. Наливая воду в граненый стакан, он услышал звук работающего телевизора.

– Вот я вам, милочка, про эту посудомойку говорила, – воскликнула Анна Владленовна, не глядя взяв у мужа стакан с водой и пузырек с таблетками, – вы представляете, чтобы в мои золотые годы цены на что-то росли? Нет!

–Не было ничего, вот цены и не росли, – пробурчал Алексей Петрович, нахмурившись.

–Чего тут каркаешь стоишь? – Женщина пронзила его острым взглядом, – хоть бы в магазин за водкой сходил, что ли. Сам сказал, что завтра похороны.

– Я вас провожу, – Олеся прижала свою сумочку в руках, избежав тяжелого взгляда женщины, – до свидания.

–Ага, – кивнула Анна Владленовна, подозрительно покосившись на мужа, – вы там с моим поаккуратнее, он у нас мачо недоделанный.

– Аня! – Цокнул Алексей Петрович, надевая куртку.

– Аня-Аня! Сигарет захвати мне, Аня! – Крикнула женщина на прощание.

Олеся с облегчением закрыла за собой дверь квартиры Вороновых и побежала вниз по лестнице за прытким Алексеем Петровичем, перепрыгивавшем через ступеньки, как непослушный ребенок, который хочет поскорее попасть на детскую площадку. Он быстрым движением распахнул деревянную подъездную дверь и с облегчением остановился под козырьком, со свисающими сверху сосульками.

-Что ваша жена имела в виду? – Олеся запахнула пальто и замерла рядом, – почему она сказала, что Костя не ваш сын?

-Он… – Алексей Петрович задумчиво почесал переносицу, – Он не мой родной сын. Когда мы с Аней познакомились, Косте был уже год, и мне пришлось…пришлось учиться воспитывать детей.

–Получилось? – Хмыкнула девушка, и тут же опустила глаза, – простите, не хотела…

-Конечно, я был не идеальным отцом… – Он пожал плечами, не заметив иронии вопроса, – А кто из нас совершенство? Такого не бывает, чтобы без изъянов, ведь так?

–Не бывает, – кивнула журналистка и неуверенно посмотрела время на наручных часах.

–Хорошо сегодня, – вздохнул Алексей Петрович, расправив плечи, – запахло весной, да? Как в песне поется, помните…?

–Да, во всех маршрутках играет, – вежливо улыбнулась Олеся.

-Я, конечно, не поклонник этих тюремных мотивов, – мужчина покачал головой, и шагнул с крыльца на асфальт, покрытый снегом, – но песни у них красивые. Казалось бы, я и тюрьма – два разных слова, но есть в этих текстах что-то цепляющее, не пойму что. Вот есть человек, который хочет на свободу, и все.

– А вы? – осторожно спросила журналистка, – вы хотите на свободу?

–Разве я не свободен? – Мужчина поправил очки на носу.

– Вы мне скажите, – Олеся пожала плечами и спустилась вниз, закрывшись рукой от яркого солнца, медленно исчезающего за горизонтом, – может, мне просто показалось, но вы не выглядите как человек, который счастлив в браке.

– Нет? – он сделал вид, будто удивлен и последовал за девушкой, – моя супруга…она женщина с характером, как вы могли заметить. Вы, наверное, спросите, почему я не уйду от нее…

– Не спрошу, – девушка покачала головой, осторожно ступая по весенней грязи, – моя работа не в том, чтобы слушать оправдания, Алексей Петрович.

– И вы… – мужчина запнулся, пытаясь подобрать слова, – и вы не скажете мне, что бы вы сделали на моем месте?

– Поведите себя как мужчина, – предложила Олеся, останавливаясь рядом с автобусной остановкой, – вам лучше известно, как это работает.

– Она… – Алексей Петрович понизил голос и опустил взгляд на тающий снег, – вы сами…вы будете готовы сказать нет тому, кто сильнее вас? Мне иногда кажется, что простого «нет» было бы достаточно, но для этого нужно гораздо больше мужества, чем для каких-то других мер, может, более радикальных.

– Без вашей супруги вы другой человек, – кивнула ему Олеся.

– Правда? – Он с благодарностью посмотрел ей в глаза.

– Журналисты не лгут, – девушка обернулась на звук подъехавшего автобуса, – это мой.

Алексей Петрович растерянно махнул на прощание рукой и замер около столба с расписанием, погрузившись в свои мысли. Олеся посмотрела в окно на то, как уменьшается его неподвижная фигура, и с облегчением выдохнула. Мимо прошло несколько детей, сжимавших в маленьких ручках разноцветные пакеты со сменной обувью, и на мгновение она представила себя в их возрасте. Маленькая девочка, которая бежит по коридору общежития с ранцем в руках, и громкий топот её маленьких ножек эхом возвещает всех жильцов здания о том, что юная Олеся вернулась со школы домой. Добежав до нужной двери, она с возбуждением начинает сильно стучать по ней, и через какое-то время дверь со скрежетом открывается.

– Ну чего ты барабанишь? Не на параде! – Приветствует ее мать Лидия Михайловна, придерживая сарафан, надетый на ее дородное тело.

– Мама, у меня радость! – С порога объявляет девочка.

– Правильно говорить не радость, а радостные новости, – устало поправляет ее женщина и подходит к плите, стоявшей в маленькой коморке рядом со входом, – чего там у тебя?

– Татьяна Владимировна сказала, что у меня самое лучшее сочинение про лето! – Маленькая Олеся радостно подпрыгивает.