Альберт Скворцов - Сумеречные лучи

– Она задала вопрос, – напомнил следователь.

–Немного, – поджав губы, ответил мужчина.

– Вы…вы видели какие-то признаки того, что он собирается убить себя? – Женя внимательно посмотрела в его живое лицо.

– Боюсь, что fors omnia versas, как обычно, – пожал плечами он.

– Простите? – Девушка вопросительно подняла брови.

– Ох, прошу прощения! – Яков Михайлович хлопнул себя по лбу, – я говорю, что слепой случай решает все. В подростковом возрасте никогда не знаешь, какая именно из предпосылок оказывается верной. Мы все были в этом возрасте и помним, что любая незначительная мелочь казалась катастрофой и концом света. Я вижу, к чему идут ваши вопросы, и ни в коем случае не осуждаю вас. Вы хотите услышать от меня о том, что он был забитым мальчиком, над которым издевались на заднем дворе и называли голубым, или как там их сейчас называют, а потом просто поставить пару печатей на его деле и со спокойной душой подать отчетность вышестоящему руководству.

– Пропустим оскорбление сотрудников при исполнении и перейдем к сути, – бросил Казанцев, под столом сжав руки в кулаки, – вы утверждаете, что Костя Воронов был убит? И причин для суицида у него не было?

– Боюсь, я окончательно вас запутал, – Яков Михайлович вздохнул и задумчиво посмотрел наверх, – я просто хочу призвать вас не относиться шаблонно к тому, что произошло в этой ситуации. Возможно, только возможно, стоит копнуть глубже? А может, наоборот? Кто знает? Костя был талантливым мальчиком, и мне, безусловно, хотелось бы верить, что это было не его сознательное решение. Потому что если оно им было, то мне станет чуть тяжелее верить в лучшее и сохранять оптимистичный настрой на свою пенсию.

– И в чем выражался его талант? – Хмыкнул Андрей.

– Принято считать, что талант должен в чем-то заключаться. Допустим, что человек хорошо рисует или поет – у него есть талант. Но он необязательно должен в чем-то выражаться, понимаете? – Мужчина внимательно посмотрел на следователей.

– На ваши сладкие речи, наверное, девочки на раз-два залетали на огонек.

– Ну это уже слишком! – Яков Михайлович раздраженно ударил рукой по столу.

– Тогда хватит лить воду! – Казанцев придвинулся вперед.

– Андрей… – Женя тихо вздохнула и закрыла лицо ладонью.

– Если у человека нет друзей – значит, у него их нет, – продолжил он, – не умеет на скакалочке выше всех прыгать или стишок про Ленина наизусть рассказать – нет у него таланта! И не надо его оправдывать, а надо пойти и родителям по голове надавать за то, что на кружок по кройке и шитью не отдали в третьем классе.

– Вот она – государственная структура! – Воскликнул покрасневший Яков Михайлович, – из-за таких, как вы, мы катимся к черту! Формалисты, которые за рамки своих шаблонных квадратов и ни шагу не сделают!

– А вы растите деградирующее поколение, которое под песенки пляшет и думает, что они особенные просто потому, что они есть. Вбиваете в их головы понимание того, какие они прекрасные, а они потом с крыши прыгают от того, что это не имеет ни малейшего соответствия с реальной жизнью.

–Вы своему ребенку так и скажете? – Спросил разгоряченный Яков Михайлович, – ты, конечно, мой сын, но как человек ты не удался?

–То, что вы…

– Да заткнись ты уже! – Женя вскочила с места, опрокинув стул.

Мужчины замолчали, испуганно посмотрев на раскрасневшуюся девушку. Она бросила на Андрея взгляд, полный ярости, и вылетела из кабинета, хлопнув дверью.

– У нас…у нас сложный период, – пояснил Казанцев, не поднимая взгляда.

– Простите мою старческую запальчивость, – оправдывающимся тоном извинился Яков Михайлович, – мне правда жаль, что я ничем не могу вам помочь.

– Все в порядке, – кивнул Казанцев и поднялся с места.

– Дайте знать, если что-то понадобится, – добавил на прощание мужчина, потирая седые виски.

– Непременно.

Казанцев вышел из кабинета и пошел вперед, закрыв глаза.

– Эй!

Андрей остановился и, открыв глаза, увидел, что чуть не налетел на ребенка.

– Совсем что ли? – Удивленно спросил мальчик, посмотрев на него снизу вверх, – нельзя ходить с закрытыми глазами!

– Я…я просто задумался, – мужчина смущенно пожал плечами.

– Сейчас бы врезался в меня и платил бы компенсацию, – он покачал головой, – и я не шучу.

– Тебя как звать, такого смелого? – Усмехнулся Казанцев.

– Крылов Денис Сергеевич, – представился мальчик, – а тебя?

– Андрей Казанцев, – кивнул мужчина, – и я из милиции, вообще-то.

– Хвастаться нехорошо, – Денис покачал головой.

– Я взрослый, мне можно, – Казанцев развел руками, – тебя что ли мама не научила, что нам все можно?

– А у меня нет мамы, – с вызовом бросил мальчик, – я сам по себе.

– Детдомовец что ли? – Нахмурился Андрей.

– Да к черту этот детдом! – Денис махнул рукой, – надоело там. Думаю, вот, сбежать на волю.

– Далеко побежишь? – Хмыкнул Казанцев.

– Жизнь покажет, – он задумчиво почесал затылок.

– Смотри, не добегайся, – предупредил его Андрей и потрепал по голове, двинувшись вперед.

– Эй, Андрей! – Окликнул его Денис, когда мужчина дошел до лестницы.

– Чего тебе? – Оглянулся Казанцев.

– Больше не ходи с закрытыми глазами!

Она постучала ладонью о ладонь, избавляясь от остатков мела.

– Я не справлюсь… – шепнула она и сняла очки, – да простит меня Господь, не справлюсь…Боже…

Женщина положила белый кружок в рот, запила водой и замерла в ожидании момента, когда сердце перестанет выпрыгивать из груди, а боль в висках отступит.

– Мне сказать нашим, что консультации не будет? – Тихо спросила школьница, – Елена Николаевна?

– Боюсь, что я не смогу сегодня, – покачала головой учительница, вытирая намокшие глаза, – как подумаю про ваш 11 «Б», так сразу вспоминаю Костю.

Елена Николаевна устало оглядела пустой класс, и взгляд невольно остановился на четвертой парте первого ряда.

Со стороны двери раздался короткий стук, и школьница воспользовалась моментом, чтобы выйти из кабинета, пропустив внутрь гостя.

– Здрасьте, Татьяна Михална. – бросила девушка и поспешила исчезнуть в школьном коридоре.

– Меньше помады, Маша! – Крикнула ей вслед завуч, – в школу как на дискотеку… дорогая моя, вы плачете?

– Все в порядке… – соврала учительница, выдавив из себя слабую улыбку, – что-то случилось?

– Никто не умер, слава Богу, – обронила, не подумав, Татьяна Михайловна, и тут же покраснела.

Елена Николаевна всхлипнула, и женщина неловко двинулась к ее столу, чтобы попытаться приобнять хрупкую учительницу.

– Я в порядке, в порядке… – отмахнулась она, вежливо отстранив от себя завуча.

– Пойдемте-ка в учительскую, я напою вас чаем, – предложила Татьяна Михайловна, – там как раз сидит журналистка из городской газеты, хочет побеседовать с учителями, работавших с Вороновым. Денис ведь любил литературу, если я не ошибаюсь?