Елена Минькина - Чаша Соломона. Непреодолимое притяжение

Шаман наклонился над моим гамаком. Я почувствовала, как мозолистой рукой он гладит мне лоб и щеки. Он был едва виден во тьме ночи. Я знала, что он сейчас уйдет, и захотела поговорить с ним, но провалилась в сон, так и не узнав, хотел ли он что-нибудь сказать мне.

Мой сон был недолгим. Я почувствовала, что снова вся горю. Меня подкидывало на гамаке. Все мое тело тряслось.

Я ощутила руку Джемса, лежащую у меня на голове. Беззвучно, как лесной дух, он стоял рядом. Ветер унес тучи, закрывавшие луну; ее свет залил нас прозрачной голубизной. На поляне, рядом с моим гамаком я увидела Марию, Кадербхая, Нигиги с ребенком на руках. Все они сидели на стволе поваленного дерева и не сводили с меня глаз.

Подошел шаман и заставил меня выпить теплую горьковатую жидкость. Она мгновенно сбила жар, и с поднимающейся над лесом зарей я опять провалилась в долгий сон. Через несколько часов я проснулась абсолютно здоровой.

– Это была жуткая, непереносимая боль. Не хотела бы я еще раз испытать такое!

– Боль физическая – всегда следствие боли ментальной в прошлом. Не было бы клеток рептилоидов, было бы что-то другое…

– Но что же делать, чтобы никогда не переносить такую боль?

– Надо отпустить прошлое, простить всех, кто причинял тебе физическую и моральную боль. Все боли происходят от непрощения. Есть много людей, которые ведут себя плохо, но прощение очищает обоих: и того, кто прощает, и того, кого надо простить. Только любовь является ключом к счастью.

– Это, наверное, очень трудно?

– Тебе не надо ничего делать, надо просто захотеть простить, и все сработает само. Помни, Вселенная всегда начинает помогать тебе, когда ты выскажешь свое намерение к прощению.

Нас было двадцать человек. Из наших – Джеймс, доктор (единственный из двадцати пяти человек, бежавших с нами с острова рептилоидов, кому удалось выжить в джунглях), Кадербхай, Мария, я с Луизой. Остальные – оставшиеся в живых индейцы: шаман, Нигиги, двое стариков, три женщины с детьми и четверо мужчин. Мы изо всех сил стремились покинуть опасное место, где нас искали враги. Три дня мы молча шагали по лесу неспешным темпом, который задавали старики и дети. Стоило из зарослей донестись малейшему звуку или движению, как женщины замирали на месте, лишь повернув голову в сторону шума. Мужчины мгновенно исчезали в том направлении. Как правило, они возвращались, неся агути, похожего на кролика грызуна, или змею. К вечеру мы делали привал, и добыча готовилась на костре. Дети постоянно были заняты поисками диких плодов.

Совсем оправившись от своей болезни, я, взбираясь на холмы и спускаясь с них, задавалась вопросом, неужели этот наш путь когда-нибудь закончится? Я несла Луизу за спиной, и, хотя ноша была легкой, к концу дня поясница отваливалась. Полчища москитов и прочих насекомых, привлеченные нашими потными телами, звенели над нами с доводящей до безумия назойливостью. И я, никогда прежде не страдавшая от их укусов, время от времени шлепала себя по шее, по руке, либо по ноге.

На третий день к вечеру мы сделали долгий привал на окраине брошенных индейцами огородов. На расчищенном от подлеска участке гигантские сейбы выглядели еще монументальнее, чем в лесу. Столбы солнечного света, пробивавшиеся сквозь листву, создавали на черной земле затейливую игру светотеней.

Мы помылись в протекавшем неподалеку ручье, где с чувственным изяществом колыхались на ветерке оранжевые цветы, свисающие с лиан над водой.

Мы снова спали на банановых листьях, согревая друг друга телами и впитывая тепло небольшого костра, который индейцы поддерживали всю ночь, время от времени подталкивая в огонь сухие поленья. Похоже, наши преследователи вновь потеряли нас. Но мы все равно были бдительны и долго задерживаться на одном месте не стали.

Еще до зари мы тронулись дальше. Густой туман окутывал деревья, и кваканье лягушек доносилось до нас словно издалека. Чем выше мы взбирались, тем беднее становилась растительность, пока, наконец, не остались лишь трава да камни.

Мы выбрались на вершину изъеденного ветрами и водой плато, этого реликта иной эпохи. Лес внизу еще спал под одеялом тумана – загадочный, непроходимый мир, величие которого невозможно постичь извне. Сев на землю, мы молча стали дожидаться восхода солнца.

Как только небо на востоке заиграло багрянцем и пурпуром, я в благоговейном порыве вскочила на ноги и залюбовалась красками нарождающегося дня. Послушные ветру облака разошлись, дав место поднимающемуся солнечному диску. Остатки облаков волнами катились по небу, подсвечивая сумерки глубокой синевой, разливая вокруг себя зеленые, желтые и розовые тона. Через несколько минут небо, наконец, стало прозрачно-голубым.

Сквозь полуприкрытые веки я смотрела на залитую светом ширь раскинувшегося перед нами пространства.

Метрах в двухстах ниже я заметила, как из-под огромных банановых листьев, казалось, возник из ничего Кадербхай, прокладывая себе дорогу к растущему в чаще дереву. Я зачарованно стала смотреть, как он карабкается по усеянному колючками стволу пальмы раша. Чтобы не пораниться о шипы, он действовал с помощью двух пар крестообразно связанных шестов, поочередно переставляя их по стволу. Без всяких усилий, плавными движениями он, становясь попеременно на одну пару шестов, поднимал другую все выше и выше, пока не добрался до желтых гроздьев раша, которые росли метрах в десяти над землей. На мгновение он исчез в перистых листьях, серебристой аркой реющих в небе. Срезав плоды, Кадербхай привязал тяжелые гроздья к длинной веревке и спустил их на землю. Затем, неторопливо спустившись по стволу, исчез в зелени бананов.

Обращаясь к Марии, я сказала:

– Кадербхай знает, что я люблю эти плоды, если их сварить; по вкусу они похожи на картошку. Сегодня у нас будет царский обед!

Мария ничего не ответила, но я не придала этому значения, зная, что она часто уходит в себя, и мое внимание привлекли Луиза и Джеймс. Склонив набок голову и чуть приоткрыв ротик, Луиза крепко спала на руках у папы. Он с любовью поглядывал на нее. Мое сердце защемило от счастья.

– Пошли искупаемся в ручье, – сказала с тяжелым вздохом Мария, – вода, возможно, унесет прочь мой сон, и мне станет легче.

– Тебе приснилось что-то плохое? – тревожно спросила я.

Она задумчиво на меня посмотрела и отвела волосы со лба:

– Я видела себя мертвую во сне.

Я пожала плечами:

– Ну и что? Это просто сон. Будем считать, что это к радости. Мы спаслись – и это главное!

Мария не ответила, только еще раз тяжело вздохнула. К нам неслышно подошел шаман и, обращаясь к Джеймсу, произнес:

– Сегодня будет сильный дождь, я слышал голос тумана и чувствую его запах. Надо срочно сделать навес.