Марвика - Эпифании Марии

© Марвика, 2019

© Интернациональный Союз писателей, 2019

Марвика (Мария Витальевна Качарава) родилась в Москве.

С 1996 г. жила во Вшенорах (Чехия), изучала белую эмиграцию.

С 2002 г. в Бургасе – принимала активное участие в восстановлении отношений между Болгарией и Россией.

Член ИСП и СП РК.

Награды:

Орден Св. Св. Кирилла и Мефодия.

Лонг-листы премий В. Г. Белинского (детск. лит-ра) и Франца Кафки.

Шорт-лист Лондонской премии (лучшие русскоязычные авторы 2015–2018 гг.)

Лауреат 1 ст. в ном. «Фантастика», I Международный фест А.С. Пушкина, Крым, 2019.

Лидер лито ЛИДАЙ «Семейное чтение. Клиповый формат».

Чем удивить искушённого читателя? Разве что какой-нибудь простенькой историей.

Жила-была девочка Маша. Только она не как многие другие малышки дома жила, а в одном доме, где «много-премного детей». Мама к ней иногда приезжала. Дом был в лесу. В лес на прогулки ходили.

Маша наклоняется низко-низко, потому что ветки о-о-огромной ёлки на земле лежат, колючие иголки отодвигает и через щёлочки голубых незабудок видит дедушку-боровика. Он так сладко благоухает и так дразнит приглушённым зеленоватым свечением, что нет силы, которая удержала бы Машу не ползти по сухой колючей подстилке сквозь паутины и лысые тонкие веточки к этой радости обладания пахучим незнакомцем.

Воспитательница Клава Петровна каждый раз поражает всю младшую группу своим бесстрашием.

Идём по прохладной лесистой тропе, а на пути – снующий муравейник. Клава Петровна с порывистой быстротой снимает вьетнамки, катает выше колен выцветшие шаровары и ухает в хвойный дом двумя ногами. У неё ревматизм. А мы жмуримся и стискиваем скулы. Потому что мы любим муравейчиков. У нас с ними секрет. Мы их едим. Они кисленькие. Если травинку сложишь, они её облепят, намажут, но ждать долго, и уже Клава кричит – созывает на ужин.

Мы любим ходить в лес. Есть в нём одно потаённое местечко, где дикие яблони растут. Мы там играем в зайцев. Грызём кору. Она невкусная и корявая и в зубах застревает, но зато под ней сладкий гладкий ствол. И мы скребём зубами по его нежной желтизне и лижем сок, пока не начнёт мешать высушенное лыко.

Мама подарила Маше маленький пластмассовый аквариум. В нём растут резедовые травы среди камушков и плавают красные гуппи с золотой рыбкой-царевной. Маша принесла его в группу, раскрыла ладошки и – вихрь детского многоручья пронёсся и подхватил мерцающую разноцветными бликами игрушку. Что-то кричали, чем-то стучали, облепив умывальник, ребята, а потом разом стихли, расступились, рассыпались горохом по дневной. И любопытные Машины глазёнки приблизились к белой-белой раковине. Там в прозрачных обломках лежали три цветных камушка. И больше ничего.

Зимой, когда особенно морозно, мы назначаем дежурство. Сегодня Клаву караулит китаец. Он «взаправду» китаец. У него глаза узенькие, лицо жёлтое, а на щеках, как по рюмочке обведённые, красные кружки румянца. Клаву надо караулить, потому что она в подъезд погреться не пускает. На ней овчинный тулуп и валенки, она больше на сторожиху похожа. Китаец заводит с Клавой разговор, и, когда она, как подсолнух, поворачивается за китайским солнышком к нам спиной, мы, проглотив дыхание, летим в подъезд. Сразу за дверью – батарея. Суём в неё промокшие от снега ноги. Сегодня она чуть тёплая – не обжигает схватившиеся за чугун руки, не льёт по ноге огнём, не наполняет истомой разгорячённые беготнёй четырёхлетние наши сущности.

А, в сущности, кто мы?

Маше часто снится один и тот же сон. Пустая квадратная комната где-то в пространстве. Она наклонена точно под таким углом, что стоящая справа железная кроватка не скользит по полу. Кроватка пуста, а Маша взлетает под потолок маленьким воздушным шариком. Чем выше, тем больше распирает шарик. И это очень неуютно, больно и страшно.

Сегодня день стрижки. Все мы очень не любим этот день. Голове холодно, а после – шершаво. И именно сегодня Клава Петровна читает в газете статью о летаргическом сне. Вот Маша и думает: а что, если всё, что вокруг, ей снится? Тогда, когда сон кончится, она будет большая-пребольшая, как Клава. И это странно. Но зато всё остальное не так плохо. Хорошо, что это сон. Хорошо, что мама спящую Машу поит водичкой и кормит с ложечки. Хорошо, что Маша с мамой.

Мама приезжает дежурить в выходные. Это бывает по очереди с другими родителями, но Маше кажется, что очень редко. Когда мама приезжает и уезжает, Маша «видит» её на станции, «видит», как приближается электричка, как мама отряхивает снег с сапожек.

Мама дежурит. Это значит, что на ночь, когда дом засыпает, мама тоже ложится в спальне и караулит детей. Но Маше не спится. Потому что в окно на неё смотрит огромная, как цирк, луна. Она жёлтая и тёплая. И добрая, как мама. Маше не спится, потому что на соседней кровати спит мама. Она устала. И Маша на цыпочках преодолевает заветное расстояние и беззвучно, почти невесомо, – уже примостилась. Совсем на краешке. Чтоб не разбудить!

Луна во всё окно, во весь заснеженный мир, заглядывается на маму, и это – моя радость! Тихая и безмятежная, под звуки маминого дыхания. Но вдруг из-под маминой руки ей слышится шёпот: «Завтра мама уедет!» И боль кривой иглой прошивает до пят. Стискивает там, куда бить больно. И я глотаю-глотаю ручьи безмолвных солёных слёз. И это – огромное, как луна – моё детское горе!

Велико Тырново, июль 2009 г.