Роман Денисов - Партия

– Кришнаит?

– Да, но не в этом дело. В общем, включён, говорит, какой-то тайный механизм самоуничтожения у нашего поколения. И не только у нашего, вообще у русских. Вырвали из природной среды и поместили в колбу со спиртом, опыты ставят. – Егор говорил чётко и отрывисто, чего раньше за ним не водилось. – Я там, в горах, насмотрелся на «чехов». Они пассионарии, пусть и варвары, им есть что защищать. Вот если ты чурке, например, скажешь, что драл его мать, он тебя загрызёт; а мы что? В лучшем случае в рожу дадим, да и то не все. А про наше правительство родное я просто молчу, оно сейчас сдаёт тех, кто выполнял приказ. Кого не сдали, того на улице или в подъезде сами «чехи» валят – мстят, гниды. Наверное, и до меня скоро доберутся.

– Ты про зачистки? Так это давно было, – осторожно вставил Саша.

– Про них самые. И тут срока давности нет. А как иначе было? Эти мирные, днём добренькие, а ночью с калашом выходят! А-а, забудь… слушай, хочешь посмеяться? Знаешь, кто из наших в порядке? – Егор впервые улыбнулся.

– Кто?

– Кузя! Он отсидел когда-то за что-то два года и после выхода создал в интернете онлайн-переводчик блатного жаргона, платный. В сети есть и бесплатные, но они неточные, неудобные и запас слов маленький. А у него всё обоснованно, как у Даля, ссылки, примеры, лингвистика; и на месте не стоит, постоянно пополняет свой «толковый словарь». Сейчас в среде блогеров его феня большой популярностью пользуется. Шнягин говорит, он за отдельную плату даёт уроки этой фени у себя дома. «Блатной фольклор от интеллигентного носителя» – такой у него слоган. «Бэху» недавно прикупил, цвет металлик…

Чирик громко хохотнул, потом, сжав кулаки, качнул головой и, взяв флягу, стал жадно пить, переливая коричневые струи через рот.

– Ну всё, ты иди, видишь, ничем помочь тебе не могу. А я посижу.

Было заметно, что чифирь произвёл противоположное действие, вместо прилива сил наступила подавленность. Егор смотрел на свои сжатые кулаки, наклонив бритую голову.

– А у тебя какой номер сотового, а то я только твой домашний знаю, – спросил Саша.

– Не надо тебе его знать, ты не обижайся, но лучше не надо.

На выходе Саша столкнулся с породистой эффектной женщиной лет тридцати. Он успел увидеть, как она подошла к Егору и села за его стол.

– Какой же ты беспокойный старик, хотя бы немного посиди неподвижно!

Работа не ладилась, лицо натурщика было постоянно в движении, и скульптор Линос по прозвищу Оселок никак не мог его уловить. Прозвище Оселок ему дали, поскольку он приплыл в Афины с острова Наксос, откуда привозили превосходный мрамор и корунд, из которого делали оселки для заточки ножей.

Под широким и высоким навесом, хорошо укрывающим от палящего солнца, находились два человека. Деметрий сидел на высоком, грубо сколоченном табурете, непринуждённо, по-детски, болтая ногами, наслаждаясь спасительной от жары тенью. Он был гол, только снятый дряхлый хитон комом лежал на срамном месте, прикрывая его. Обнажённое тело рассекали чёрными линиями следы от меча и кнута. Скульптор, стоявший у своего изваяния и молотивший по нему железным скарпелем, напротив, испытывал раздражение и к погоде, и к мрамору, и к Деметрию. Он давно скинул свою хламиду и работал теперь в лёгкой набедренной повязке. Левая часть его лица в большей степени, чем правая, шея и не слишком крепкий молодой торс были усеяны прилипшими крошками камня.

Двор, мощённый крупным тёсаным булыжником, занимали самые разнообразные скульптуры. Тут стояли как небольшие работы второстепенных божеств, типа Селены и Пана, сделанные для окраинных небогатых храмов, так и монументальные, в виде главной покровительницы города, изображённой в гордой статичной позе защитницы. В углу двора в ряд были выстроены фигуры нимф, одну из них на безжалостном солнцепёке расписывал юноша, почти мальчик, по имени Пэн в смешной красной шапочке; он тщательно обрисовывал охрой веко мраморного личика. Но особо выделялась на общем фоне скульптура обнажённой женщины, не полностью ещё законченная. Смелый художник не постеснялся показать зрителям своё умение, точно и уверенно передать красоту женского тела. Вот только голова и закинутая за неё правая рука были лишь намечены.

Хотя натура была совсем несложна для подобного мастера, а характерные черты и вовсе упрощали задачу, скульптор никак не мог ухватить сущность портрета философа. Большой мясистый нос, лысая голова, выдающийся широкий лоб, кустистая борода и усы, прищуренные глаза… да! вот глаза и вокруг них; никак не удаётся попасть. «В чём же дело…» – бормотал про себя Оселок. Опытный скульптор работал сразу в мраморе, не делая предварительного глиняного эскиза, и он уже пожалел об этом, так как вынужден был срубить один слой из-за допущенной ошибки, что сделало работу чуть меньше.

Молоток звякнул о скарпель, скарпель отколол кусок мрамора большего, чем нужно, размера. Скульптор отложил инструмент и сел на низенькую табуретку, уставившись в пол. Юноша-подмастерье хотел было пройти через навес в дом за водой, но Оселок так рявкнул на того, что парень в испуге отбежал.

– Зря ты на него так, вспомни себя в молодости.

Вместо ответа скульптор недовольно сплюнул мраморную пыль.

– Скажи-ка, что, Мелисса больше не приходит позировать тебе? – Деметрий указал рукой на мраморное изваяние.

– Обещала вчера прийти, да не зашла. А без неё или с другой заканчивать не хочу.

– Видал я её дней пять назад. Хорошо, что я равнодушен к женщинам и на всякий случай к мужчинам.

После некоторой паузы Деметрий, расправляя усы, задумчиво продолжил:

– Гулял вчера по городу и встретил у гигийских бань старика Эфора. Он как раз вернулся из дальнего путешествия, дошёл да края земли, хотя у меня есть подозрение, что это не так. Но не суть, послушал я его рассказы о разных странах и дивных варварах, самые чудные из которых, сколоты, и соседние с ними племена обитают севернее Пантикапея и на полуострове Таврика, что на Понте.

Философ замолчал, потом продолжил:

– Я поступлю следующим образом, подобно блаженным Феакам, чьи корабли ходили по морю без руля, управляемые мыслью, отпущу себя на волю разума, закрою глаза и подумаю об этих варварских землях. То, что мне придёт на ум, обращу для тебя словом. – Старик поднял за верёвочку сосуд, сделанный из ценной тыквы, и отхлебнул добрую половину содержимого.

– Берег реки, ранний вечер, три человека. Одеты однообразно, на ногах меховые штаны, короткие куртки из кожи, опоясанные кожаными же поясами с золотыми пряжками, все с красивыми длинными бородами. У одного на голове шерстяная остроконечная шапка, он копошится у котла, обкладывая его хворостом; двое других сидят и расчёсывают костяными гребнями друг дружке волосы. Невдалеке видна кромка леса, возле неё небольшой табун лошадей и несколько фигур людей. Вдоль берега сложены временные шалаши из тополиных жердей и соломы, чуть ближе к лесу – шатры из шкур.