Галина Вольская - Дом на берегу

Я росла молчаливой, замкнутой, болезненно застенчивой, пожалуй, даже боялась людей, но в глубине души гнездилась уверенность в каком-то своем особом предназначении, избранности, и отец это убеждение всячески поддерживал. Нет, он никогда не хвалил меня в глаза, у него имелись свои представления о воспитании детей, но в своей компании, подвыпив, любил рассказывать о том, какая я необыкновенная, а я из соседней комнаты это слышала. Иногда взрослые просто говорили при мне, считая, что я еще маленькая, это не должна понимать.

Так в чем же избранность? Училась я неплохо, но не более того. В начальной школе была отличницей, потом ограничивалась тем, что не допускала «троек» в четверти. Читала все время очень много и наполовину жила в своем выдуманном мире с выдуманными героями. Окружающий мир казался порой слишком жестоким и несправедливым, а там всегда можно было позвать на помощь своих героев и восстановить справедливость. О своем будущем не слишком-то задумывалась, была уверена, что живу в самой гуманной стране, все дороги впереди открыты, разумеется, все будет хорошо и прекрасно. Втайне я считала себя красивой, слышала, как отец хвалил меня перед знакомыми. Говорить об этом прямо считалось недопустимым, девочка должна быть скромной, неприлично крутиться перед зеркалом, кокетство – большой недостаток, это нельзя. Но я могла рассматривать себя на фотографиях, сравнивать с другими девочками. О внимании мальчиков я тогда просто не думала, они для меня были всего лишь товарищами по детским играм.

Иногда отец брал меня к себе на работу. Первый раз я попала к нему в физический кабинет еще маленькая, ничего не зная о такой науке, и стояла, как завороженная, разглядывая множество непонятных приборов. Особенно меня поразили прозрачные, сверкающие круги с наклеенными пластинками. Крутишь ручку, круги вращаются, и между двумя блестящими шариками с треском пролетают искры. Я с нетерпением ждала, когда у нас начнут преподавать физику, но тем не менее первая моя отметка по физике была «двойка». Меня спросили совершенно неожиданно по такому материалу, который я думала и учить-то не надо – введение в физику. Потом были в основном «пятерки», но не могу сказать, что физика сразу стала моим любимым предметом. Я с большим интересом прочитала «Занимательную физику», «Занимательную астрономию» и «Занимательную механику» Перельмана, но на школьных уроках порою просто было скучно. Литература нравилась, читала по-прежнему очень много, но уже понимала, что для того, чтобы быть писателем одного желания недостаточно. Нужен талант, а есть ли он у меня? Скорее всего, нет.

Приезд в родной дом тети Нины со своей недавно созданной семьей и возвращение в дом матери семьи Геннадия происходит примерно в одно время. Конфликт между нашей семьей и семьей Геннадия возникает вскоре после этого.

Зимой мы живем все вместе в большой тесноте. Восемь человек с трудом размещаются на верхнем этаже, бабушке ставят кровать внизу, рядом с русской печью. Там же за большим обеденным столом собирается вся семья, наверху для этого места уже не хватает.

Нам с Юлей по десять лет, Сереже всего несколько месяцев. Мы с Юлей с одного года, но у нее день рождения в декабре, она учится на класс младше. Тете Нине за тридцать, Сережа у нее поздний и единственный ребенок.

Юля учится слабо, читать не любит совсем, ее заставляют из-под палки. Одну книжку про приключения Травки, которую я глотаю за два дня, она мусолит несколько месяцев.

С наступлением тепла сразу же начинается стройка. Строить что-то в те времена неимоверно трудно. Никаких строительных материалов в свободной продаже нет. Их надо где-то «доставать», используя все возможные связи. Также надо договариваться о любых услугах транспорта. Вся тяжесть стройки ложится на плечи отца. Муж тети Нины ничем ему не может помочь в незнакомом городе. И со здоровьем у дяди Коли неважно, он очень быстро устает, обливается потом, начинает задыхаться.

Дом подняли домкратами, внизу вместо чулана и кухни сделали комнаты с таким же расположением, как на верхнем этаже. Только вместо комнаты с окном во двор и прихожей на обоих этажах сделали кухни с топящимися дровами плитами. Оставили небольшие коридоры, а для входа на верхний этаж сделали лестницу с двумя пролетами и площадкой посередине. Позднее отец закрыл ее крышей, получилась уютная застекленная веранда, а сначала лестница просто спускалась во двор, открытая всем дождям и ветрам. Выносили на свалку в большой, плетеной, двуручной корзине все эти разбитые кувшины, сувениры, коробки, пузырьки, флаконы.

Детей старались не трогать, два раза нас отправляли в пионерский лагерь, но на третий раз прислушались к моим возражениям против «ссылки», оставили дома. Много помогали дальние родственники, которые жили возле цементного завода «Большевик» и работали там же. Бабушке приходилось готовить на всю эту бригаду в русской печи, в огромных чугунах.

После завершения стройки бабушке предлагают выбрать, с кем она хочет жить, с сыном или дочерью. Она выбирает сына: «К этим детям я уже привыкла». Но прожила она с нами совсем недолго, умерла в одночасье из-за сердечного приступа. Вечером мы все занимались своими делами, играла негромкая музыка по радио. Бабушка прилегла на кровать в спальне и вдруг закричала: «Дуся, плохо мне!» Мама сразу подошла, прибежала тетя Нина, вызвали скорую помощь. Когда приехали врачи, бабушка была уже мертва. Это была первая смерть, которую мне пришлось увидеть.

Потом оказалось, что муж тети Нины болен раком горла, причем уже в последней, неизлечимой стадии. Он умер в сорок лет, оставив тетю Нину с четырехлетним Сережей и тринадцатилетней Юлей.

Один сарай становится тесен для двух семей. Отец отдает старый сарай тете Нине, строит для себя еще один так же из двух помещений. В одном помещении хранятся дрова, инструменты, в другом над погребом оборудуется комната. Здесь есть стол, кровати, шкаф. Погреб весной набивают снегом, который постепенно тает. Здесь хранятся все продукты, холодильников еще нет. Летом в этой комнатке прохладно, можно жить всей семьей, пока в комнатах дом белят стены, красят полы, стирают занавески и портьеры. На чердаках обоих сараев большие сундуки, в том числе перенесенные из чулана и чердака дома. В них вместе со старыми книгами появляются подшивки журналов: «Юность», «Нева», «Волга», «Вожатый», «Пионер», «Техника молодежи», «Знание – сила». Здесь же посуда, которая не используется, сувениры, светильники. На чердаке сарая тети Нины мы с Юлей и Тосей натыкаемся на иконы в золоченых окладах, есть вышитые бисером. Мы с Юлей срезаем бисер лезвиями бритвы. Тося смотрит на это с ужасом, у нее бабушка верующая, но молчит. Родители не ругают нас за это, бисер ссыпают в мешочки и используют для вышивания. Бабушка, может быть, продолжает верить в бога, но религия в нашей семье под строгим запретом, отец коммунист, тетя Нина тоже.