Любовь Сушко - Подозреваются все. Литературный детектив

Ярость, бессилие, ненависть, которая могла спалить дотла его исстрадавшуюся душу – все смешалось в пьяном бреду в душе непризнанного гения. Он ненавидел женщин, а писательниц особенно, и самую противную из них наконец можно было реально задушить – это ли не счастье, спасибо оранжевому бесу, что толкнул сюда. Ему было море по колено, он упивался тем, что творил, и особенно тем, что кортик его стоял и не падал – разве это не настоящее чудо?

– Вы думали, что убили меня, уничтожили, шиш вам с маком, бездарности чертовы. Я покажу вам как писать надо, так что весь мир читать будет только Вадима Миллера, а на вас плюнет и растопчет. Жертва пристального взглянула в глаза насильнику, чего категорически не стоило делать, как советовали в разных школах по выживанию. Но кто ж в такой ситуации вспоминает их советы?

Вика подумала о том, что мертвая писательница, наверное, станет популярнее, чем живая, но у нее еще столько неоконченных рукописей. Если бы этот псих пришел позднее, тогда может быть и стоило сыграть в ящик, но никак не сегодня.

№№№№№№

Что произошло в следующий момент? Страшная боль, адская боль в том самом месте, которым маньяк должен был орудовать дальше, ну чтобы завершить свое маньячье дело и прославиться на весь мир, хотя бы в этом амплуа. А кортик стоял, хорошо стоял, и найти его было очень легко на этот раз, не то что в другие дни.

Откуда эта дикая боль, если Виктория не шевелилась, и точно не могла пнуть его? Об этом он позаботился, все сделал правильно. В чем он просчитался?

Но руки разжались тут же, рыжая псина, то ли пит, то ли буль – Вадим все время их путал, сцепила пасть на его брюках да так, что ее не разжать и железным прутом.

Он вопил так, что слышали все 9 этажей огромного дома.

Теперь и Вика пнула его острым каблуком в живот и прошла к двери, там уже трезвонили соседи, нашлось кому ей на помощь броситься, что тоже было приятно. Хотя могло бы оказаться поздно, очень поздно…

Полиция приехала очень быстро, что само по себе удивительно, но это спасло маньяка, кажется, откусить пес ничего не успел, хотя там и кусать особенно было нечего. Теперь все хорошо висело, и надеяться на то, что встанет еще хоть раз не приходилось.

– Убейте собаку, она бешенная, – вопил маньяк, когда копам удалось разжать пасть пита и освободить его из собачьего плена. Как же долго они это делали, как переглядывались и ржали, пропади они все пропадом.

– Обязательно убьем, – пообещали полицейские, – дай только срок. Пули не пожалеем, а может и наградим, за пули потом отвечать придется, не садиться же нам с тобой на одни нары, так что надо хорошо подумать, убивать или не убивать собаку.

– Да сами вы настоящие собаки, – не выдержал Вадим

– А это ты посторожнее, статья за оскорбление при исполнении, ее никто не отменял, а тебе лечиться надо еще, чтобы если не мужиком, то хоть человеком был.

Напоминание о той самой статье успокоило Вадима окончательно, и он сдался в руки представителей закона, не пинаясь и не вырываясь больше.

Рыжий бес присел на нары в обезьяннике.

– Тебе поставили укол, обезболили, это я уговорил их, чего так маяться-то, говорят, это самое больное место.

– Ты? А почему ты не сказал, что у этой швабры есть собака?

– Не знал, – не моргнув глазом, соврал бес.

– Не знал, – прохрипел Вадим, конечно он не поверил Оранжевому.

– Но так еще интереснее получилось, забавнее. Ты же писатель-юморист, что еще можно было придумать, чтобы народ посмешить.

Маньяк готов был прибить беса, но как только дернулся, адская боль уложила его на нары. Обезболивающее действовало плохо, было очень больно… К камере подошел капитан полиции и бросил газету.

Бес подхватил ее еще до того, когда она успела коснуться грязного пола.

– Получите то, что заказывали, доставили вам курьеры, просвещайтесь.

– А вот и статья, полюбуйся.

Маньяк впился глазами в текст, где рассказывалось о писательнице, о романе, который хотел похитить и присвоить очередной графоман, о том, что с ним случилось дальше, и как он теперь оказался безвреден для всех окружающих.

– Раньше он писал дрянь, но хотя бы по бабам ходил, а теперь и этого не потребуется. Нет, ходить – то может, но толку от того.

– Что это? – вопил Вадим, – ты же обещал сделать из меня литературного маньяка.

– Прости, с литературным не вышло, пес помешал, мы в другой раз попробуем литературного, но вот тут есть и про литературного.

Он развернул газету, там была громадная статья о философе из Казани, который сначала опубликовал книгу, а потом и совершивши двойное убийство любовницы и ее матери. В реальности он действовал точно так, как было описано в книге. Раскольников наших дней, не больше, не меньше.

– Этот тебя обошел, я же говорил тебе – пиши романы, а не юмористические рассказы, у каждого маньяка свой жанр, тебе одно – ему другое, а я что, я только подсобный рабочий… Принеси, подай, убери, унеси, все остальное творите вы своими руками.

Хотелось пить и есть, но, швырнув ему газету, Рыжий исчез, не таким уж Оранжевым он был, как оказалось, обычный рыжий бес, каких тьма и тьма кругом. Побежал к своей писательнице или еще какого литературного маньяка творить.

– Упырь, – прохрипел Вадим, – осинового кола на тебя нет…

Он закрыл лицо руками и зарыдал, как ребенок малый, у которого отняли любимую игрушку.

Трудна доля маньяка, но как же тяжело быть литературным маньяком…

Хотя у него все впереди, он выйдет из обезьянника и еще всем покажет, на что он способен. Но пока только огромная пасть пса мерещилась гению в полусне, оставалось только благодарить полицейских за то, что они успели вовремя. И надо меньше пить, чтобы фиолетовым, оранжевым, бирюзовым чертям не захотелось использовать тебя в своих целях, твоими руками и другими частями тела творить пиар старухам – графоманкам, будь они неладны, писательницы чертовы. Так за чужой счет в рай и въезжают, как Солоха на черте, или на черте катался все-таки Вакула. Да какая разница, его черт сбросил его и забыл про его существование, гад такой.

Надо меньше пить. Только как не запить от жизни такой? Вот и получается замкнутый круг, из которого гению никогда не выбраться, остается только маньяком стать – Литературным маньяком, но в следующий раз надо подумать, как лучше это сделать, и никаких собак.

А потом появилось стихотворение той самой мерзавки, она его посвятила ему, и даже адрес указала, куда обращаться за пиаром…