Любовь Сушко - Моя любимая – Кикимора. Сказки для взрослых

Она подхватила Макара в тот момент, когда из болота торчала только голова и хвост. Вот за голову и хвост и схватила. Было больно и страшно. Он и переживал за шмеля, и думал о том, что на этот раз ему от Яги точно достанется.

Он не верещал даже, она решила, что помер уже от разрыва сердца, и никакая живая вода не поможет. Но когда она отпустила его на траву, он тут же оклемался, и первым делом выбросил на лист подорожника шмеля.

– А это что еще такое? – усмехнулась Яга, – ты чего там нарубался.

– Он не нарубалася, – подсказывал вороненок, – он спасал шмеля.

Яга внимательнее взглянула на полосатый, немного подмоченный комок, но она его все-таки опознала, потому что такой сексапильный шмель был единственный в округе, и он всегда лишался чувств от избытка страсти, и порой в самые неподходящие моменты, и его приходилось откачивать и приводить в чувства другим.

– Долетался, -ворчала Яга, – чуть кота моего не погубил, смотри, Макар, если будешь за кошками носиться так как он, – она указала пальцем на шмеля, – то точно потонешь в том самом болоте, а меня не будет рядом.

Кот молчал. Вороненок молчать не хотел.

– Я буду с ним рядом, – заверил он, – мы спасали и снова спасем нашего кота.

Кот уже лапой трогал шмеля, тот обсох немного, открыл глаза, и увидел перед собой огромную лапу с когтями. Сначала ему казалось, что кот хочет его когтем проколоть, и он зажужжал.

– Вот балбес, – возмущался вороненок, – да он же тебя спас, сейчас бы уже с девицей другой на дне общался, но вряд ли она бы тебе так уж и понравилась.

Пчелы, окружившие его, подтвердили, что все правильно каркает вороненок. И тогда шмель устыдился своей подозрительности. Но ведь недаром говорят, что у страха глаза велики.

Он потом часто прилетал к своему коту и подолгу рассказывал ему о своих похождениях. И кот постигал Камасутру шмеля, интересное скажу вам это повествование, только почему -то никому больше об этом ни шмель, ни кот не рассказывали, потому нам о том ничего неизвестно.

Мужи благородные, не заботятся о похищенных женах, ведь если бы они захотели, то не были б похищены

Геродот

Начиналась новая жизнь. Горыныч только что заверил матушку свою, что больше не станет красить никаких девиц. Она молча на него смотрела, в глаза заглянуть старалась, но глаз у него было на трех головах шесть, потому все увидеть не могла даже Яга.

– Да и где они, эти девицы, – говорил Яге Змей.

Он оглядывался в разные стороны. Там вроде бы и на самом деле девиц не было пока. И Змей самодовольно улыбнулся, оскалив все три пасти.

Ему было очень обидно, оттого, что он выбился из доверия. Но у Яги на то были свои причины. Сколько раз говорил он ей, что это последняя девица, и не нужна она ему вовсе. Конечно, не нужна, мертвая – то девица кому нужна. А они в лапах его мертвели и не в переносном, а в прямом смысле. Берегини его и слушать не хотели, и снова приходилось ей то уговаривать, то пугать этих дев праведных. Но многие из них когда-то им же тоже похищены и погублены были, чертей заставлять что-то сделать, чтобы они хоть к Морскому царю новых невест Змеевых пристроили. Потому что добрый Водяной уже и слышать ничего не хотел, в его озере от русалок яблоку некуда было упасть.

– Он всех девиц заморить решил? – спрашивал Леший, когда все повторялось снова и снова, и новое девичье тело Яга пыталась к ним определить.

И нечего было ей ответить, а сам Горыныч от ответа уходил, вернее, улетал, вот Яга и стала врагом всех духов, и очень тяжело ей было оправдываться за все, чего не совершала, да еще и его выгораживать. Хорошо хоть уважали да боялись, а то бы и вовсе бросили в ту самую печку, куда она молодцев вовсе не добрых порой провожала, когда уму -разуму их учила, да никак не могла научить, и понимала, что толку не будет никакого, чтобы не мучились, вот к Нию их и провожала без сожаления всякого.

Такая вот беда случилась в лесу заповедном. Конечно, случилась она не вчера, просто накопилось и наболело в душах духов в последнее время изрядно, и деваться некуда от всего этого стыда и сраму стало.

Змей сидел на поляне понурый, а черти рассказывали ему, что без девиц, особенно мертвых, тоже вполне можно обойтись. Он и сам пока понимал, что можно, да это только пока. Хотя и убеждал Ягу Змей, но знал он, что если что-то такое в пустынном месте произойдет, то не мог он поручиться, что не цапнет еще одну красавицу.

– Да какие красавицы, – хмыкнул черт Прохор, он был яростным женоненавистником, трех чертих со света сжил, правда, и сам одного рога лишился и полхвоста последняя женушка отхватила, теперь таким вот красавцем и остался.

– Какие красавицы. С высоты твоего полета они все кажутся красивыми, а ты ее ближе рассмотри, наверняка Кикимора какая-нибудь.

Все остальные черти по поводу Кикимор помолчали, если хоть одна подслушивала, а они любят слушать всегда, то не только у Прохора может рог оторванным быть.

Он и сам замолчал, у него – то рог только один остался, а что потом? Но самое главное, что он жизнью своей рисковал, а Горыныча, похоже, так ни в чем и не убедил, Змей есть Змей.

№№№№№№

А в то самое время, пока черти полосатые убеждали Горыныча, что девиц он все-таки должен оставить в покое, чтобы их в покое Яга оставила. Черти вовсе не были такими уж бескорыстными парнями, просто, когда она сама нервничала, то и им никакого покоя не давала. В то самое время царский сын Макар поджидал красну девицу Раду. Правда, она успела уже от ворот поворот царевичу дать, потому что был он еще и дурачком, при чем, не в сказочном, а прямо смысле, и если бы кто-то увидел этого царевича, поговорил с ним немного, то понял бы эту боярышню Раду.

Но никто, даже отец родной, ничего слышать не хотел, и девице вовсе не сочувствовал. И когда она попробовала к родителю за помощью обратиться, то только ярость и увидела.

– Царевич тебе не нужен, за пастуха замуж пойдешь, он краше будет да умнее.

Сказал это отец сгоряча. Наверное, бываю пастухи краше царевичей, и их даже ненароком и боярской дочке полюбить можно, только их пастух Игнат был ничем не лучше царевича, потому и выбор у девицы был маленький, да что там, вовсе никакого выбора не было.

А как только она вышла с девицами погулять, так и заметила, что царевич за ней шагает. Она заметалась, не могла понять, что делать дальше, домой бежать бесполезно, защиты просить не у кого. Вот и побежала Рада, куда глаза глядят, а именно в сторону леса заповедного. На духов да богов и была у нее последняя надежда.