Алексей Гущин - Разочарование. Книга о поисках вечных идеалов

Завтра она фотки в ВК выложит с новым уебаном, который встал на твое место. Чтобы показать тебе еще разок, какое ты ничтожество. И знаешь, пожалуй, моя проблема в том, что я постоянно знаю, что будет дальше.

Дешево.

Скучно.

И неоригинальней, чем «Я тебя люблю» под окнами, баллончиком, ночью написать.

Нет ничего нового под солнцем.

Все что было в веках до нас, то есть сейчас и будет в тысячелетиях после.

Твоя жизнь даже гроша ломанного не стоит в масштабах всей истории человечества, а ты цепляешься за три сигареты, что у тебя остались в пачке Parliament.

2010

Я истошно кричал, разрывая себе горло, умирая в тебе, в то время как во мне уже медленно сгнивали твои останки. Наше расставание по праву заслуживает целой книги о том, «Как не стоит расставаться», а наши жалкие попытки воссоединения лишь рождали на свет новых выродков, в лицах которых отражалось непонимание, злоба, и дешевые «А помнишь…?».

Мы просто жертвы абортов, на которые сами же и дали свое согласие.

Живые и прекрасные, которым просто не суждено было родиться.

∞∞∞∞∞∞∞∞∞∞∞∞∞∞∞∞

Да я же, блять, распинался перед тобой, как школьник перед строгим учителем. Я делал все, сука, чтобы тебе угодить. Отвратительно и даже тошно от самого себя за то, что позволил себе таким быть. Но я не согласен играть роль из разряда «ну этот, как его там», я не согласен стоять в одном ряду с этими ушлепанами, которые бегают вокруг тебя, лишь бы ухватить момент и поцеловать тебя в задницу. А ты меня именно к ним и сунула. Ко всем этим презренным, бездушным, безобразным тварям.

Ты стоишь перед ней, сука, и зубы сжимаешь до боли в скулах, кулаки до белых костяшек пальцев. Лишь бы сдержаться, лишь бы не выдать тут ей всю эту поеботину, что ты копил последний год, с громким названием «мысли о нас» . Поздравляешь ее с днем рождения, желаешь всего наилучшего, она тебя искренне благодарит, и, вроде бы, на самом деле радуется.

Но ты все равно не рад.

Потому что понимаешь, что нельзя точно оценить чувства человека, находящегося под экстази, и понимаешь, что вот они – все ваши «отношения» и вся ваша «близость».

Выдавливаешь из себя нечто вроде:

– Ну… я пошел?

А она тебе такая:

– Ну… давай.

Отчаяние, печаль, боль, страдание.

Это все наполняет тебе нутро и ты ходишь, важно булькая всем этим дерьмом. Ты становишься дерьмом. Она становится дерьмо, а картина «Вы Еще Вместе» в твоем представлении уже не очень-то отличается от картины «Дерьмо».

Ты просто уже абсолютно поглощен осенью.

Тебя ежедневно посещают мысли о том, что ты погребен заживо под толстым слоем тех желтых листьев, которые веселым вихрем летят на тебя с деревьев.

∞∞∞∞∞∞∞∞∞∞∞∞∞∞∞∞

Я хочу тебя трахнуть.

Чтобы как раньше.

Мы кончаем и я чувствую, как тебе ахуенно.

Мы ебемся час под дабстеп, вперемешку с рэпом из моего плэйлиста в ВК и все счастливы.

Это ведь просто ебля. Ничего кроме.

Любовь. Ненависть. Влечение.

Вне этого, понимаешь?

2011

– А ты же с этой встречался… как ее там… с Таней, да? – хозяин гаража – тупорылый мудак.

– Ну да, давно уже, правда. – нехотя отвечаю я.

– А что у вас случилось? Из-за чего расстались?

– Бля, чувак. Я ничего не помню уже с того времени. Когда я с ней встречался-то? Когда в последний раз у тебя здесь был? Года три назад, ведь!

– Ну ясно. А сейчас ты что, без девушки?

Сука, еще минута, и я буду готов его зарезать.

– Да, свободен.

«Хотя как сказать…» – добавляю уже про себя, возвращаясь в гараж.

«Гараж» – уже несколько лет скорее место тусовок, чем место хранения автомобиля. На двух этажах этого «клуба» поместилась барная стойка, танцпол со стробоскопами и цветомузыкой, место для курения кальяна, лаундж зона с домашним кинотеатром и большими диванами.

Я подхожу к кальяну.

Хочу покурить, но он в данный момент занят симпатичной брюнеткой с длинными, прямыми волосами, правильными чертами лица и аккуратной фигурой.

И я бы даже мог…

но я знаю, что будет дальше.

– Привет. – говорю я ей, дружелюбно и мило улыбаясь.

Она смотрит на меня и тоже мило улыбается.

Пожалуй, моя проблема в том, что я знаю, что будет дальше…

– Можно мне кальян? – я протягиваю руку и беру у нее эту ебучую трубку. Мы соприкасаемся руками.

Голос. Глаза. Прикосновение.

Я курю. А она, постояв рядом с минут и поняв, что я не собираюсь заводить разговор дальше, начинает танцевать под музыку, слегка и «случайно» задевая меня бедрами.

У нее пиздатая задница.

И я бы даже мог…

но я знаю, что будет дальше.

Поэтому не могу понять: зачем?

Оценивая происходящее, я думаю, что мой хуй преодолеет расстояние до ее рта часа за три. Но я, твою мать, не знаю: зачем мне это?!

И я знаю, что будет дальше…

Она отходит от меня к какому-то чуваку, который сидит на диване. Постояв напротив него и поговорив с ним пару минут, она начинает задевать его коленкой. Они болтают дальше, я курю ебаный кальян.

Провокация на ревность.

И до сих пор не понимаю: зачем мне это?

Изредка мы встречаемся с ней глазами и я пытаюсь показать ей свое отсутствие интереса. Спустя какое-то время, она одевается и выходит на улицу. Одна. Предварительно встретившись со мной глазами и будто даже кинув в мою сторону многозначительный взгляд.

В скором времени она заходит обратно, подходит к кальяну. Начинает говорить с лохом, который стоял рядом со мной. Ждет, что я поддержу их беседу.

Мне хочется попросить у нее прощения. Пожалуй за то, что она – это не Она. Никогда не была и никогда не станет. Хотя я был бы не против. У нее все-таки такая шикарная задница…

∞∞∞∞∞∞∞∞∞∞∞∞∞∞∞∞

Она трогает мое лицо, и смотрит мне в глаза. Мы настолько рядом, что остается только…

Нет, это не та же. Уже другая. У этой волосы вьются, но тоже брюнетка.

– Сколько тебе лет, мальчик?

– Мне? Девятнадцать. Скоро двадцать вот будет.

– Ты моложавый на вид. Я обожаю таких.

И я знаю, что будет дальше…

2010

Нас всех наебали. Счастья больше нет. Мы убили его в своем стремлении к нему. Счастье стало подразумевать под собой жизнь без каких-либо изменений и полную статичность.

Все эти лохи называют «самопознанием» чтение Зеландов, Экхартов, Кастанед, Бахов и прочей поеботы, позволяющей им научиться дрочить на собственный мыслительный процесс. Они думают, что побеждают в этой битве за самоидентификацию и обретение себя, в то время как на самом деле в ней победить невозможно. Личность куется настоящим сумасшествием, истинной болезнью души и агонией от потери всего того, что принято называть «счастьем». Победитель всегда остается в полном одиночестве посреди разрушенного, собственными руками, мира.