Евгений Николаенков - Пыльные записки

Больше даже скажу: я даже уж и не глядел, как там обстоит «дело». Больно много сил и времени было приложено в те довольно-таки одинокие годы моего студенчества, в которые и написаны были данные произведения.

А писал их, кстати, крайне нескоро. Но у меня была цель: и раз или два в неделю я уделял тому дни и даже целые ночи. Так что даже чуть и вовсе не потерял своё довольно-таки поначалу неплохое здоровье.

Замечу лишь про «сейчас». Теперь я люблю как прозу, так и лирику (имею в виду стихи). Но далось мне это с необыкновенным просто усилием и трансформациями.

Могу даже так сказать – одно отвлекает другое, особенно поначалу, когда ты не привык и не можешь отличить что должно делать, а что – нет. Тем более, зная о своей ну просто немыслимой рассеянности, мне тут особо пришлось «туго».

В любом случае – у каждого всё по-разному. И, конечно, как сейчас, так и некоторое время ранее у нас модно было говорить: у каждого свои «таракашки».

И если уж не щадить до конца, то добавлю и ещё тот немаловажный жизни моей факт: я очень тяжело переношу всякую критику! Да, от неё болею частенько почти настоящими болезнями! И что всего страшнее, «сторонюсь» всей жизни и вообще думаю: «как жить дальше?»

Однако тешу себя мыслью: пусть, если и природа от этого ещё не придумала лекарств, это не значит, что мы сами внутри себя как-нибудь не можем с этим нет-нет да справиться. Но ведь со временем точно ведь можем! Я во всяком случае верю в это.

Всё хорошо в меру: и мы, и критика. А главное, человеческое настроение! У меня даже была в юности своя «Теория Настроений!» Правда, уж не описал пока нигде! Да и простите за излишнее тут моё и к месту не идущее хвастовство!..

Быть может, вы замечали, что когда что-то «сотворите», и попадёте вдруг, так сказать «невпопад», со своим творением в чужие (и что даже всего вероятнее, в близкие) руки, то вас действительно могут не понять. Может, вы и шедевр тут принесли, ан нет, не вовремя! И всё тут! И вы перед всеми так глупы! Да и вообще какая-то выходит кутерьма и неловкость одна. Да и сомненья накатывают целыми вулканами! Что всего хуже.

В любом случае мой совет вам и себе: выжидайте момент. Пытайтесь максимально сделать ваше «дело» хорошо и качественно. Не спешите всё и вся сразу показывать людям. Храните Тайну! Примените все силы и усилия, чтобы так уж не было явных нечёткостей, сбивчивостей и ошибок. И тогда смело идите и шагайте вперёд!

Впрочем, не забудьте и ещё одно: что всякое произведение, написанное, быть может, под тяжёлым или даже «страшным чувством», не всегда стоит вообще выводить «в свет».

Но прежде всего, и это не одно моё только мнение: попытайтесь сберечь вокруг себя некий Ореол, какое-то Чистое и, главное, Ваше Пространство, в котором бы вам, невзирая на ваши настроения, принципы, образы мыслей и многое, и многое… Вам одним бы и, главное, с собою наедине было максимально уютно, хорошо и просторно! В котором вы могли раствориться бы целиком и полностью, несясь на своих любимых воздушных и невидимых качелях, и которое бы и вас, в свою очередь, точно свежее и живительное масло, расплавляло и растворяло бы в прежде незримые и невообразимые даже вами доселе формы!

Словом, пусть у вас внутри всегда господствует свежее, светлое и никогда неутомимое Солнце! Свежий ветер! Бриз! И всегда-всегда чистое и хрустальное Небо! Каково бы вам сейчас там тяжко на сердце ни было, – сперва добейтесь, чтобы в вас ОНО БЫЛО! И тогда смело и неустанно неситесь вперёд-вперёд!.. На эти же пусть даже мечтательно-детских качелях!..

Слушайте всех и никого!

Если Вам дано – творите!

Если вы ещё не знаете, дано или нет, – творите вдвое больше человека даровитого!

Будьте голодны и неугомонны! Как говорили мудрые и ещё недавно жившие на нашей земле деятели.

А главное, любите мир, влюбляйтесь! И влюбляйте других в Вас! И многое и всем, как бы ни трудно поначалу вам было, прощайте!

Потому, если есть у вас силы, и желания ваши неутолимы, неугомонны, а главное, идут от всего сердца, прошу, умоляю, НЕ ЛЕНИТЕСЬ!!!

Берите ручку, перо, кисть, карандаш, струны, да что угодно! И ТВОРИТЕ!!! ДЕРЗАЙТЕ!!! Словом, ПОСТИГАЙТЕ МУЗЫКУ!!!

Словом, МУЖЕСТВА всем вам, о Начинающие!

И капельку ТЕРПЕНИЯ и уверенности мне, самому автору, а может, и куда более даже мужества и сил, чем вам, о мои дорогие читатели и те ТВОРЦЫ, которые лишь впервые ВОСХОДЯТ в ЭТИ столь СВЯЩЕННЫЕ ДВЕРИ!..

НОВЫХ ВАМ ОТКРЫТИЙ, ДРУЗЬЯ!

Я же остаюсь всегда вашим, искренне надеясь и только на ЛУЧШЕЕ, Евгением!

15 мая 2019

Великие Луки

«…Мне помнятся и поныне былые наши встречи. Покуда есть силы, здрав рассудок и память не отяжелела сердца моего мучительной тяжестью прожитых дней, до тех пор я в ваших руках, милые читатели мои, и после, и всегда – я у ваших ног, ибо, что мне и остаётся, как не быть вашим слугою покорным, вашим верным другом во всю жизнь; при моих-то летах особенно!..»

Одна из записок угрюмого старца, доставшаяся мне по его непременному желанию, несколько поразила меня. О самом же старце и о жизни, им прожитой, не смогу в точности передать, лишь мельком замечу; отчасти и потому говорю так, что сам не обладаю достаточной способностью к речи, словоохотливостью не могу похвастаться тоже, слова имею неровные, обрывистые, да и мне как-то нехорошо будет чужую жизнь под мелкоскоп подсовывать, душу анатомировать – как сказал один прекрасный философ. Замечу ещё, что, приобретя одну из записок, которую имел честь представить вам в самом начале, я приобрёл и целый дневник. Опять предупрежу: незачем и ни к чему мне распространяться очень; лишь несколько отрывков из жизни моего героя; только кусочки, только заметки, только «чертежи». Здесь надо собраться с духом… Да только не поймите меня обратно – здесь именно мне нужно собраться с духом, не подумайте, никак ни вам; и я тоже, я тоже – ваш слуга покорный, ну совсем вот как наш давешний старичок-с! Начну теперь, пожалуй, засиделся.

В маленькой тёмной комнатке, где не отыскать и следа от цивилизаций и бурь, догорала на вытянутом, слегка округлом столике, одинокая свеча, совсем огарок; капли воска, обретая сероватый оттенок, тонкими нитями увивая её, сплетались растрёпанной шубой. Из мебели здесь совсем не густо было: одинокий шкаф с высунутым на половину бельём из маленькой дверцы, никак не запираемой на беленький ключик, оттого за ненадобностью и оставленный где-то в сторонке; низенькая, серая, притом с опасною пружиною кровать, желающая опуститься и вовсе до полу, если изъявит вдруг кто-нибудь намерение на ней отлежаться да отдохнуть. Пол был обыкновенный (не знаю только, нужно ли о поле?), с присущими всякому отслужившему век свой полу шаткостью и скрипучестью. Решительно ничего не было из золотого, посеребрённого, старинного, а оттого ещё и более драгоценного и дорогого теперь, в наш век.