Юрий Теплов - Смута

Кузнецов понимал, что строить защиту на доказательствах «Тайна – не тайна» практически бесполезно. Надо было искать нестандартный ход.

Он прикидывал так и этак, пока у него в голове не промелькнула мысль: а было ли, вообще, заседание Совета министров?

Раздобыл список министров и сочинил депутатские запросы. Была у него знакомая депутатша Алина, попавшая в последний державный парламент на митинговой волне. Очень уж гневно она ниспровергала всех и вся.

Раздобыл список министров и сочинил депутатские запросы.

Депутатша приняла его в отделанном дубовыми панелями кабинете.

– Давайте глянем, что вы раскопали про товарищей, – последнее слово прозвучало в ее нежных устах как ругательство. – Так. «Министру деревообрабатывающей… Почему не присутствовали на заседании 22 июля с.г., где обсуждался вопрос о строительстве Байконурского деревообрабатывающего комбината… С уважением…» Он что, на самом деле не присутствовал?

– Увы! – сымпровизировал Кузнецов.

– Информация что надо! – прищурила она глаза. – Спасибо, Боренька.

– Это еще не все прогульщики. Вот, – протянул ей стопку листов с запросами.

– Тоже не были на заседании?

– Не были.

– Вот она, совковая действительность, – негодующе произнесла депутатша. Кстати, почему в запросах обозначен какой-то посторонний телефон?

– Это один из моих телефонов. Я беру на себя функции вашего помощника.

– Какая честь! – жеманно улыбнулась депутатша.

– Я соберу для вас всю информацию, а вы с блеском озвучите ее…

Первым позвонил по телефону помощник деревообрабатывающего министра.

– На Байконуре деревья не растут, и строить там комбинат – идиотизм. И заявляю вполне ответственно, что 22 июля не было никакого заседания.

То, о чем помощник заявил ответственно, было самым важным.

– Запрос зарегистрирован, – ответил Кузнецов, – потому пришлите, пожалуйста, за подписью министра официальный ответ.

– Нет проблем. Но вы намекните своей шефине, что нехорошо отрывать занятых людей от дела подобной чепухой…

О том, что в означенный день не было никакого заседания Совета министров, сообщили еще шесть министров. Значит, и протоколы, и выписки из них – сплошная липа. На этом он и построил защиту.

Представитель правительства пытался на судебном заседании оспорить первый министерский ответ, но после зачтения остальных растерялся и выглядел довольно убого. Судьям ничего не оставалось, как удовлетворить его иск.

Иностранные журналисты торопливо передавали сообщения в свои агентства. Кузнецова и Калугина поздравляли российские политики – те, что пришли вместе с Меченым.

На другой день Кузнецов удостоился чести быть принятым Плачущим Большевиком. Премьер долго и грустно разглядывал его, затем произнес:

– Жаль, что такие умные люди, как вы, переходят в стан врагов государства, – и отпустил его усталым и брезгливым жестом.

Генерал и самому Кузнецову не нравился, впрочем, как и многие другие клиенты. Но генеральский гонорар был очень даже нелишним в те дни. Наличие валюты у Калугина, отсудившего у государства пенсию, Кузнецова не удивило. За интервью в западной прессе генералу заплатили немало…

В деле Ручкина тоже должен быть тайный, никем не обнаруженный ход. Надо только найти его, а потом на белом коне в Рим.

Федор Ручкин оказался суетливым, говорливым и полным собственной значимости человеком.

– Извините за задержку, – произнес он, появившись в номере отеля. – Встречался с правозащитниками.

Он напомнил Кузнецову майора Лепешкина первых лет перестройки, крикливого, красующегося даже перед самим собой, пробившегося на скандалах в комиссию по разгону армейских политорганов.

– Мы с Лепешкиным вместе в академии учились, – горделиво подтвердил мысли адвоката Ручкин. – Будили творческую мысль во времена застоя.

Кузнецов прервал его:

– Расскажите, в чем состояло обвинение по вашему предыдущему делу. Как звучало постановление суда. В формулировках будьте как можно точнее.

– Меня обвинили в разжигании межнациональной розни. – Он сделал паузу. – А я обвинил эстонские власти в дискриминации русскоязычного населения. Я отсидел почти полгода.

– Вы были задержаны на двенадцать суток.

– И полгода сидел на подписке о невыезде.

– Вернемся к постановлению суда. Как оно сформулировано?

– Разве запомнишь всю их абракадабру! В общем, оправдали. А теперь требуют депортации. Меня, прожившего в Таллине большую часть жизни!

Ручкин говорил, будто выступал с трибуны. Кузнецов перестал его слушать. В этом деле он был не помощник. Защищать надо не его, как личность, а общину в его лице.

– Мой совет вам, Федюнчик, – не удержался на прощанье от шпильки Кузнецов, – на все вопросы в ходе процесса отвечать односложно: да, нет. Никаких лозунгов и заявлений для прессы. В этом случае ваша фамилия прозвучит на весь мир, беру задачу на себя.

Ручкин даже изменился в лице от такой приятной перспективы.

– Во всем буду следовать вашим указаниям, товарищ адвокат…

Кузнецов сидел в кафе отеля, когда почувствовал, что кто-то на него смотрит. Скосил глаза направо и увидел высокую блондинку, разглядывающую его с неподдельным интересом. Поймав его взгляд, она мило улыбнулась, поднялась, подошла к столику.

– Не будете возражать, если я составлю вам компанию?

Он хотел буркнуть: «Буду!», но что-то остановило его.

– Садитесь.

И тут же понял, что остановило. Чем-то она походила на Надежду Васильевну, только повыше ростом. Горькой складкой у рта? Длинной шеей?..

– Закажите мне что-нибудь выпить.

Кузнецов подвинул ей меню:

– Заказывайте.

Она спросила:

– Презираете?

– Нет. Понимаю.

– И что вы понимаете?

– Каждый зарабатывает на жизнь, как может.

– Проницательный вы человек.

– По акценту вы – эстонка. С работой у вас проблем не должно быть…

– Я и работаю.

– Где же, если не секрет?

– В Федеральном суде. Бухгалтером.

Кузнецов ничем не выдал, как екнуло сердце.

Заказ она сделала скромный: фужер «Мартини» и мороженое. Приподняла фужер, не решаясь пригласить Кузнецова к тосту. Он сам взял бокал.

– Как вас зовут?

– Рита.

– Меня – Борис. Выпьем за наше партнерство.

– Шутник вы, господин коммерсант.

Кузнецов улыбался, сам же мысленно раскладывал все возможные варианты. Подсадка?.. Не исключено. Значит, чем больше бессмысленного трепа, тем лучше… Случайность?.. Тогда надо учесть чужие уши: и о деле – только на улице…

Он огляделся. Кафе как кафе. Заполнено на треть. Музыка звучит приглушенно. Танцующих и активно жующих пока нет. За стойкой бара мусолили соломинки две длинноногие девицы и прыщавый юнец с кошелем на поясе. Рядом за столиком ужинал плотный, курносый и скуластый немец с седым ежиком волос. Похоже, потомок русского солдата, переспавшего с немкой по праву победителя.