Ярослава Казакова - Дорогами Карны. Повесть-сказка

– Ленка варит классный кофе! – Выпалила я.

На самом деле я понятия не имела, умеет ли моя новая подруга обращаться с кофейными зёрнами и туркой, но это не беда. Надо будет – научится.

– Да? – Переспросил Степаныч с сомнением в голосе. – Ну, тогда лады, пусть присоединяется.

Я запрыгала на месте, словно мячик, хлопая в ладоши, порывисто обняла Степаныча и побежала делиться радостью с девчонками. Оказалось, что Лена действительно варит замечательный кофе, а Оля давно уже мечтает продолжить то, что начала в той богатой событиями экспедиции.

Остаток нашей практики прошёл в каком-то радостном умиротворении. Мы продолжили раскопки городища, которое, собственно говоря, изрыли вдоль и поперёк наши предшественники. Находки, конечно, были, но все они носили бытовой характер и ничего нового или занимательного в себе не содержали. Вместо полутора месяцев я провела на раскопках все два, прихватив ещё часть каникул. Мне не было жаль этих двух с половиной недель, у меня что, каникул в жизни не было?

По окончании практики Степаныч отвёз нас с девчонками на станцию, посадил в поезд и помахал на прощанье своей мозолистой, задубевшей на степных ветрах рукой. Мы находились в каком-то волшебном полузабытьи, и все наши разговоры вертелись, естественно, вокруг только что пережитого за последние два месяца.

Наш попутчик, дядечка средних лет с небольшой лысинкой и аккуратным брюшком, слушал – слушал нас, да, и плюнул с досады:

– Тьфу, послушать нечего! «Артефакты», «захоронение», «костёр», «половник»! Про женихов-то, когда говорить будете?

Мы недоумённо переглянулись. Увозя с той практики массу ярких впечатлений и воспоминаний (а кое-кто ещё и начинающееся психическое расстройство), никто из нас троих даже не вспомнил о так называемой личной жизни.

– У нас нет женихов! – Выпалила Олька. – Нам, амазонкам, они в принципе не полагаются! – Радостно закончила она и залихватски подмигнула нам с Леной.

– Какие ещё такие амазонки? – Не понял дядечка. – Это которые в Бразилии живут, что ли, по берегам Амазонии? – Уточнил он.

– Это девы-воительницы такие, эх, вы! Историю надо было учить! – Разочаровала его бойкая близняшка.

– Ну, вы, блин, даёте! – Пробурчал дядька и обиженно отвернулся к окну.

Мы же всю дорогу, не переставая шутили на эту тему, и постепенно дяденька тоже оттаял и втянулся в наши разговоры.

Хороший оказался мужичок. Угощал нас абрикосами диковинной красно-жёлтой расцветки величиной с кулак ребёнка. Он рассказывал, что у него тоже две дочки-близняшки, только маленькие, по пять лет. В конце пути дядя Коля (так его звали) признался, что мечтает о том, чтобы его девочки выросли похожими на нас. Было очень приятно.

С радостным послевкусием от поездки я явилась домой, сияя, словно начищенный самовар. Мать встретила меня, как всегда, сдержанно. Она вообще очень сдержанный человек и меня так воспитала. По крайней мере, очень старалась, и ей это почти удалось. Я тоже до определённого момента была очень выдержанной молодой особой, да, и сейчас не отличаюсь бешеным темпераментом, только после той практики у меня начали случаться кратковременные вспышки безудержного гнева, совладать с которым я не могу, как бы ни старалась. К счастью, они были и остаются редкостью. Первая подобная вспышка случилась со мной через три дня после прибытия домой.

Если бы не моё радостно-возбуждённое состояние, я бы сразу обратила внимание на ряд странностей, встретивших меня дома.

Отец не вернулся с работы в положенное время, и я поинтересовалась у мамы, где он. Мама как бы промежду прочим сообщила, что папа в командировке. Я поинтересовалась, что за командировка такая – никогда отца ни в какие командировки не посылали (он работал мастером ремонтно-сборочного цеха на заводе сельхозмашин), а тут вдруг – на тебе!

Мама ответила, что ему срочно потребовалось пройти курсы повышения квалификации в Ленинграде. Я удивилась – ничего себе, ближний свет! Поволжье и Ленинград! Спасибо, что не во Владивосток заслали. На мой вопрос, как долго продлится обучение, мама не смогла ответить сразу. Подумав с минуту, она ответила, что месяца два-три, не больше. Я поохала для порядка и тут же снова принялась болтать о своём, понятно о чём.

На следующий день, едва я разлепила глаза, мама попросила меня подмести и вымыть пол в доме. Повиновавшись, я отметила про себя, что пол и без того чистый. Его явно вымыли накануне.

Я опять не придала значения, тем более что мама была в отпуске, а, будучи в нём, она убирается почти каждый день. Особенное удовольствие доставляет маме уборка моими руками. Почему они за двадцать лет совместной жизни не родили мне брата или сестру? Хоть было бы на кого иногда спихнуть это тупое занятие. Я не оставляла надежд на «сестринство» лет до пятнадцати, когда стало окончательно ясно, что мне от них никого не дождаться.

На следующий день история с уборкой повторилась. Я, мухлюя где только возможно, мела и намывала чистый пол, а мама тщательно вытирала мебель, на которой не было ни пылинки. Всё это срочно нужно было сделать до завтрака, и никак иначе!

На третий день я, услышав в очередной раз просьбу подмести и вымыть пол, заныла:

– Мам, ну давай сперва позавтракаем, потом уже будем фигнёй страдать!

Мать поджала губы и холодно поинтересовалась, откуда в моём лексиконе взялись столь вульгарные выражения. Затем я выслушала лекцию о пользе ежедневной влажной уборки и её неоценимом значении в жизни каждой уважающей себя благополучной семьи. Лучше бы я промолчала, а то мало того, что мучает голод (папа приучил меня завтракать в обязательном порядке), ещё и уши в трубочку сворачиваются!

Мама у нас большая любительница порассуждать на тему о том, что полезно, а что вредно, и она так же, как Егор Степаныч, не переносит, когда молодое поколение в моём лице и старшее в лице моего папочки употребляет жаргонные или, того хуже, бранные слова и выражения. Мы с папой давно привыкли к этому, но иногда лекции на нравоучительные темы вкупе с ежедневными «вытиралочками» начинают жутко раздражать, особенно, когда твоя голова, да, и вся твоя жизнь, занята чем-то другим, по-настоящему важным и интересным.

В тот день я, терпеливо выслушивая нотации, рассеянно скребла веником чистый пол, мысленно пребывая там, в степи, в компании парней, Степаныча, близняшек и воительницы Дубравки. Мать с самого начала равнодушно отнеслась к моим восторженным рассказам об экспедиции и всём ей сопутствующем. Позже она призналась, что, подобно тому дяденьке из поезда, ждала рассказов о бурной личной жизни или хотя бы о безответной любви к какому-нибудь старшекурснику. Я искренне недоумевала, что им всем далась наша с девчонками личная жизнь?!