Кэрри Прай - Нарисуй меня хорошим – 2

– Папа, прекрати! – кричала я, закашлявшись. Вода попала в уши, глаза и нос.

– Ты больше не хочешь жить, Василиса? – спросил папа грозным голосом. – Ты хочешь умереть?

– Перестань…

Я попыталась вырваться, но моя голова снова оказалась в воде. Воздуха категорически не хватало. В глазах потемнело. Было больно. Порез на руке начал кровоточить.

Папа снова выдернул меня из воды. Плача, я хваталась за его руку и пыталась убрать ее со своих волос.

– Кто ты? – повторил он.

– Твоя дочь! – я дрожала от страха и это странно, ведь я мечтала, чтобы меня не стало. Но сейчас, все напоминало мне былую расправу.

– Неверный ответ! – он наклонился ко мне и прорычал на ухо: – Ты не моя дочь! Моя дочь никогда не сдается! Ты убийца, Василиса?

Я лихорадочно затрясла головой, уловив, горький плачь мамы за стенкой.

Резким движением, папа поднял меня на ноги и прижал к холодному кафелю. Мои лопатки пронзилп сильная боль. Прежде чем я успела придти в себя, мне в лицо прилетело несколько пощечин. Кожу лица начало жечь.

– Перестань, пожалуйста! – я попыталась сопротивляться, но все было тщетно.

– Не перестану! – резко ответил он. – А знаешь, почему? Потому что я не сдаюсь! Никогда не сдавался! И тебя всегда учил этому! Я победил рак, черт возьми! И никогда бы не подумал, что ты предашь меня! Ты – предатель! Ты – убийца, Василиса!

– Нет! – я била его кулаками в грудь, вкладывая в удары всю оставшуюся силу.

Я не убийца. И никогда ей не была. Это Ваня убил Владика, но не я.

Отец отпустил меня с омерзением, отчего я ударилась затылком об змеевик. Его глаза были опустошены. Он был в ярости.

Все, как вчера. Ваня, речка, кладбище, ярость, крики…

– Как ты могла? – немного успокоившись, повторил он. – Я боролся со страшной болезнью ради вас с мамой. Думаешь, это было легко? Думаешь, я не хотел все бросить и уйти с миром? Я мог это сделать, но я думал о вас. Всегда.

Я сжала зубы, пытаясь сдержать слезы, и, посмотрела прямо ему в глаза.

– А что сделала ты? – его голос поломался. – Ты плюнула на нас с мамой! Выбрала самый легкий путь! Умереть – это твой выход? Да, ты можешь ненавидеть нас за то, что мы отправили тебя в эту деревню. Ты можешь ненавидеть меня за то, что мне пришлось так поступить. Но, ребенок? В чем он виноват? Ты ведь могла убить его! И тем самым, ты убила бы нас! И кто ты после этого? Убийца…

Я закрыла уши руками и прошептала:

– Не могу поверить, что все это повторяется… – Думаешь, я сам этого хочу?

Я видела как кровоточит моя рана, и как вода на полу становилась розовой.

– Я боролась, папа. Боролась изо всех сил, а потом подумала – зачем? – мне хотелось достучаться до него. – И перестала… бороться. Я не с вами, понимаешь? Вы меня видите, но внутри я пуста.

– Боже, Вася. Ты не пуста. Внутри тебя бьется маленькое сердце. Как же ты этого не поймешь?

– Но мое не хочет больше биться! Оно устало!

– Ты – эгоистка! Откуда в тебе столько малодушия? Мы все устали, поверь! Думаешь, мне не хотелось вырвать собственное сердце, за то, что сделали с моей дочерью? Я помню тебя крошкой, с которой сдували пылинки. Помню, как никогда не позволял себя поднимать на тебя руку. А кто-то позволил! И как мне поступить? Покончить с ним? Нет. Я – не убийца.

До моего мутного сознания стали доходить его слова. Он прав. Папа держал меня за плечи, заставляя смотреть ему прямо в глаза. Мне было страшно. Я не могла моргнуть. И не могла двинуться. В ушах застыли рыдания мамы.

Вдох, выдох. Вдох, выдох.

Я чувствовала, как боль пронзила мое сердце, когда зрачки отца потемнели. Этот хищный взгляд, я узнала его. Так смотрел на меня Ваня. Но теперь, я не пряталась от этого взгляда. Я смотрела прямо в лицо опасности. Раньше, я не могла себе этого позволить.

Вспоминая лицо Вани, я все крепче сжимала зубы. Я проглотила огромный комок, вставший поперек горла, и почувствовала, как страх потихоньку отпускает меня.

Да что со мной не так? Слишком много. Слишком много, чего не так. Я бы отдала все, что у меня есть и что у меня будет, чтобы снова научиться жить.

– Кто ты? – прошептал папа, обтерев свое лицо ладонью.

– Артемова Василиса, – тихо ответила я.

И впервые, я увидела на его лице одобрительные нотки.

– Что для тебя жизнь?

Я глубоко вздохнула, прерываясь на тихих рыданиях.

– Мой ребенок и мои родители.

Папа сделал шаг назад, высвобождая меня из крепкой хватки.

– И как ты намерена продолжить свою жизнь? – он ткнул мне в руки махровое полотенце.

Хватит, папа. Я учла урок.

– Я буду бороться, – пробормотала я, прижимая полотенце к груди. – Я буду счастливой.

Вода стекала по моему телу, образовывая на полу приличную лужу. Мне не было холодно. Я вообще ничего не чувствовала. Меня вытряхнули, словно набитый стеклами мешок. Выбили, как пыльный ковер.

А действительно – кто я? Меня как будто бы не было. То есть, я была в каком-то пьяном измерении. Будто во сне. Что ж, пора проснуться. Только вот вопрос – стоит ли оно того?

Папа провел шершавой рукой по моей щеке.

– Отпусти эту боль. Отпусти обиды и живи дальше. Много судеб поломано, хватит этих дров. Отпусти его, дочка, – глаза папы заблестели от слез. – Не бросай нас, Вася. А мы, никогда не бросим тебя.

Я кивнула, смотря куда-то в пустоту.

Я давно отпустила его, только он схватился за меня мертвой хваткой и не желает уйти из моей паршивой жизни.

– Что ты чувствуешь прямо сейчас? – тихо спросил папа.

Я равнодушно пожала плечами.

– Потерянность, наверное. Даже пустоту.

– Пустоту?

– Да… я ничего не чувствую, – прохрипела я, схватившись пальцами за переносицу.

Виски пульсировали. – Но, вся боль ушла. И теперь, я хочу наполниться новыми чувствами. Я действительно этого хочу.

– У тебя все получиться.

– Да, получиться… простите меня.

– Всегда…

Я улыбнусь ему так, что бы это выглядело правдоподобно, и он оставил меня одну.

По-моему, мой переключатель заклинило, механизм замкнуло, а батарейки сели. Я в действительности не понимала – как мне жить дальше? Чего я поистине хочу? Мне нужно было время, чтобы разобраться с этим.

Попросив родителей не трогать меня несколько часов, я закрылась в своей комнате. Я разглядывала потолок и вспоминала прошлое. Прошлое, от которого так долго бежала. Мне хотелось полностью впустить его, но лишь для того, чтобы потом отпустить. Не бояться прошлых дней, а принять их. Ведь чтобы я не делала, его не изменить.

Мои друзья, я встретила их…

Я помню ошарашенную Аллу, которая стояла у дверей суда потерянная и взволнованная. Я помню Рэя, который смотрел на меня так же, как смотрел в день моего уезда. И, наконец, я помню Ваню, своего карателя, чья кровь теперь будет течь в венах моего ребенка… Казалось, что в какой-то момент нас всех подменили… Воспоминания, как дикие пчелы, заполонили мою голову.