Юрий Бурчак-Находка - Россия – родина слонов!

Позже я надыбал деревенскую библиотеку, там ситуация гораздо лучше. К примеру: «Водители фрегатов», опупенная книга. Из неё я узнал всю правду про капитана Кука. Завидовал приключениям рыжего Рутерфорда, он был мой кумир. Капитан Лисянский, великолепный Лаперуз были моими любимчиками, я им завидовал, вот мне бы так.

Тополь шатался от ветра, вся эта вшивая конструкция скрипела и трещала, раскачиваясь вместе с деревом, но мне это страшно нравилось. Я представлял, что я в штормовом море. Плыву там где-то на настоящем корабле среди злобных, зубастых акул. Да, я себе всё это чётко представлял, книжонка была что надо.

И вообще, перечитал там миллион книжек, Золя, Мопассан, Зощенко, Гюго, Флобер… Блин, «Воспитание чувств», только от одного воспоминания у меня пошли мурашки по коже. Стендаль, Сэлинджер, О’Генри и ещё много-много изумительных и прекрасных книг. Мне, конечно, до этих парней далеко, я букашка.

В деревне ходил только босиком. Никто никогда не настаивал на этом. Но мне почему-то казалось, что будет неправильно, если я буду обут. Это же ведь не город. Здесь природа и всё такое. Вот сейчас сижу, думаю, почему я так делал? И не могу достоверно вспомнить. Деревенские все ходили в шузах, только один я как балбес – босиком. Мне было приятно ощущать землю голыми ступнями. После дождя пройтись босиком по грязи – это кайф! Наверно, деревенские считали меня малость пристукнутым, ну а я, в свою очередь, удивлялся с них – как можно ходить в обуви? Босиком ведь так клево. В начале лета, как только снимал башмаки, было очень больно ступать по всем этим мелким камешкам, шкурка тоненькая, а в конце лета нарастала такая подошва, что даже попадавшиеся стёкла не могли причинить вреда. Я был горд самим собой. Местные казались мне неженками.

Когда заканчивались каникулы, так не хотелось покидать все эти деревенские фишки, такая тоска накатывала, хоть вешайся. А что делать? Надо снова уезжать, чёрт подери, учиться, блин. И ещё раз блин! Недолюбливал я школу. Ох, недолюбливал!

7 Жить хорошо!

В новой школе приняли в пионеры. Оухеть, какое счастье! Заставили всех ходить в галстуках. Гладить его каждый день. Дежурные на входе в школу не пускали, если галстука нет. Общее ощущение от этих лет – полнейшее дерьмо, голимая показуха. Не нравились мне советские порядки. Чувствовал, что меня дурят, что-то тут не так. Что конкретно? Не понять. Хотя бы взять эти долбаные галстуки. Ну зачем они нужны? Считалось, что в пионеры принимают самых лучших. Да какой там! Гребли всех подряд, даже таких, которым в этой пионерии вообще ловить нехрен. Самые ненормальные вообще считали неприличным носить галстук. Серёга Дулин – балбесяра был ещё тот, всегда таскал его в кармане. Все окрестные, обескрышенные ублюдки были его дружками. Но по натуре был пацан бесхитростный. Подраться любил, похулиганить. Энергия била из него ключом. Меня он не трогал, хотя, наверно, по его понятиям, я был интеллигентишка сратый. Но уж если он кого трогал, то доканывал человека капитально. К примеру, на уроках он развлекался тем, что плевал на спину впереди сидящего Скиданова Серёги, и дико угорал. У того аргументов против не находилось. Честно говоря, я побаивался Дулю, чердак у него был явно набекрень. Но с кулаками умел обращаться, не хотелось бы оказаться в роли терпилы от него. Я то был дохляк, в серьёзной драке он отметелил бы меня, как пить дать. Несмотря на это я, по-своему, издевался над ним.

Он был туповат, не тупой как сундук, а просто обаятельно глуповат. Сидели с ним на одной парте на математике. Была такая фишка – устный счёт. В начале урока в специальной тетрадке мы писали цифры, которые получались в результате вычислений в уме, которые зачитывала вслух математичка. Я считал, а Дуля у меня списывал, сам он мыслить не умел. Я высчитывал результат и писал ответ, но не полностью. Он добросовестно у меня всё скатывал. Потом, когда надо было сдавать тетради, незаметно от него дорисовывал пропущенные цифры. Я получал пять, он – два. Ёп тыть! В тот момент у него было такое удивлённое лицо, вы бы видели. Он каждый раз психовал и кипятился, но так и не понял, как это получается. Если бы догадался, пидзюлей мне не миновать.

С ним было интересно. Вообще, меня всегда тянуло к не слишком правильным личностям. Точнее, с распиздяями мне было комфортнее, чем с приглаженными. Сколько себя помню, всегда ближайшие дружки были или размандяи полные, или около того. Распиздяи, чаще всего, при ближайшем рассмотрении оказываются яркими личностями. Безбашенность во многих случаях оказывается положительным качеством. Разные рискованные предприятия и опасные приключения, так называемый адреналин булькает в крови. Они не могут жить спокойной, сладенькой жизнью. Вечно впутываются в какие-нибудь дерьмовые ситуации. А тут и я рядом, получаю свою порцию.

Постепенно сложилась группа ближайших корешей. Бреня – брутальный парняга, немногословный, высокий, неплохо сложен. Волосы до плеч, как и положено по последней моде того времени. Принимал участие во всяческих школьных соревнованиях, но всё это между делом, систематически спортом не занимался. Учился он хреновато, но был не дурак. Был как бы лидером в классе, хотя не стремился к этому и не пользовался этим. Даже не осознавал, похоже. Девчонки мечтали с ним зажечь, но одноклассницам не светило, предпочитал бабёнок со стороны. С несколькими девахами зажигал одновременно. Как бы, такой ловелас-молчун. Я всегда завидовал этому обстоятельству. Он молчит, гадёныш, но все тёлочки к нему липнут как сумасшедшие. А тут изощряешься в красноречии как чёрт, всякую фигню выдумываешь, чтобы марфушки приметили, и ни хрена, в итоге липнут к молчащему Брене.

Яцек – такой своеобразный мальчуган, с очень жёсткими как палки волосами. Это была его трагедия. У всех продвинутых, к которым мы себя причисляли, должна была быть причёска «а-ля битл». А они у него были чересчур жёсткими и непослушными, никак не хотели принимать нужную форму. Поэтому он постоянно вот так делал ладошками, приглаживая их. Был помешан на музыке. Я и имею в виду не классическую, и не ту пропагандистскую херню, с помощью которой партия надеялась воспитать действительно несгибаемых строителей, мать его, коммунизма. А реально настоящую музыку, которую какими-то хитрыми способами провозили моряки.

Оухительные диски Led Zeppelin, Pink Floyd, Deep Purple и всякое такое прочее. Он нас всех подсадил на этот музон. Считали себя продвинутыми меломанами. Однажды мы зарулили с Бренькой к нему в гости, он открыл дверь весь в слезах. «Яцек! Что с тобой?» Оказывается, он слушал пластинку группы America, она его настолько зацепила, что он даже всплакнул. Вообще-то, Яцек фарцевал пластинками, но поклялся нам, что этот диск никогда никому не продаст. Даже пару дней не давал нам слушать эту пластинку, ревновал, вообще ненормальный. Я уверен, что в Находке того времени советскую музыкальную лажу никто не слушал. Если только самые отпетые «кресты» – это тогдашний аналог нынешнего слова «баклан» или «лох». Обожал баскетбол, мог часами играть в него. Финтил всяко-разно, вообще классно играл. Я-то в командные виды спорта вообще не врубаюсь. В процессе игры ни черта никого не вижу. Без балды, в таких видах игр я полный профан.