Владимир Колосков - Мидгард. Часть 1

– Какими судьбами в Хоули, Расул? – спросил Мельхиор, жестом прервав чествования, в которых его знакомец был не менее искусен, чем в драках.

– Шли с товаром, – коротко рубанул бывший страж и отряхнулся от грязи.

– Судя по кинжалу, наш общий друг или умер, что сомнительно, поскольку в силу природной осторожности характера он еще не скоро отважится на такой поступок, или ожидает тебя где-то рядом, – Мельхиор передал ценное оружие обратно Расулу.

– Хоть ты его образумь, – ответил Расул, пряча кинжал в тайник под одежду. Он подобрал отложенный на время покушения мешок, резко взял волшебника за руку и потащил за собой мимо низких домишек в одному ему известное место.

– Разум Паласара всегда сверкал ярчайшей звездой в созвездии достоинств нашего рассказчика историй, – заметил Мельхиор, размашистым шагом поспевая за Расулом через лужи, болота и озерца. – Трудно поверить, что он может нуждаться в моих скромных наставлениях. Что приключилось с ним?

– Может, он, разум этот, будь он неладен, и был ярчайший, но теперь погас. Паласар сломлен болезнью, и если быстро не найдется исцеляющего средства, то он грозится умереть, хотя бы и супротив моих стараний, – угрюмо ответил, не сбавляя шага, не поворачивая головы, Расул.

– В болезни и на ярчайший разум может опуститься глубокое затмение безумия. Наблюдения медицины это подтверждают, – согласился Мельхиор и тревога углубила морщины на его лице. – Что за болезнь посмела опрометчиво бросить вызов верблюжьему здоровью нашего друга?

– Всё началось с обычной простуды, потом жар, кашель, лихорадка, забвение, которое лекари зовут бредом, и вот он при смерти, – ответил Расул.

– Воспалительная горячка, – поставил свой диагноз Мельхиор. – Не та болезнь, чтобы забрать жизнь Паласара. Ты водил к нему лекаря?

– Нет! – ответил Расул. – Мы остались без средств. С трудом я нашел ему сухую комнату. Если бы он разрешил заложить кинжал, он был бы спасен волей Аллаха и заботами лекаря, но я не решаюсь против его воли. Я лечу его народной медициной.

– Ах вот что, – глубокомысленно вздохнул Мельхиор. На Паласаре лежало таинственное проклятие бессмертия, наложенное столетия назад кровью дракона. Кто наложил его, тот так и не рассказал, но оно исправно оберегало его на протяжении многих человеческих жизней. Если заколдованному Паласару и может что-то серьезно навредить, то только народная медицина. – И что за средство от горячки нашел ты на здешнем базаре? Настойку мяты, ромашки, дубовую кору, сбор отхаркивающих трав? Они не продаются в мясном ряду.

– Я покажу! – пообещал Расул и отворил дверь, к которой они подошли.

Мельхиор увидел первое место в Хоули, где не было грязи. Она была рядом, поблизости, выжидательно хлюпала у входа, набивалась на порог, о который, забыв о восточном суеверии, Расул очищал подошвы сапог, лежала в засаде под кривыми от сырости половыми досками, но заступала в дом только на обуви. Рядом с зиявшей щелями печуркой стояла деревянная кровать. На матрасе, набитом соломой пополам со вшами, лежал Паласар. В одном Расул оказался прав: вид у него оказался весьма нездоровый – не только краше в гроб кладут, а краше из гроба через месяц вынимают.

Мельхиор положил руку на лоб Паласару: горячо! Залез под овечье одеяло потрогать грудь: еще горячее. Во время осмотра волшебник заметил, что руки и ноги Паласара привязаны к деревянной раме кровати.

– Он всё время порывается уйти, – Расул предупредил вопрос волшебника и объяснил использованную к Паласару ограничительную меру.

«Конечно, он хочет уйти, ведь движение – его самое верное лекарство, дурень ты меднолобый», – подумал Мельхиор.

– Чем ты его пользуешь?

– Какое лекарство? – переспросил Расул. – В основном топленый козлиный жир!

При этих словах из Паласара вырвался свистящий вздох, по которому волшебник заключил, что, во-первых, легкие рассказчика историй в прескверном состоянии, во-вторых, козлиный жир ему не нравится.

– В этих забытых Аллахом землях его нет, можно достать только бараний. Кажется, что никакой разницы, но я думаю, именно в этой подмене причина моего неуспеха.

Расул вытащил из мешка фунтов пять бараньего жира, который выторговал на базаре, плюхнул добычу в котелок и поставил его топиться на печь, закинув в топку пару полешек. Паласар со своего одра тревожно следил за этими подготовительными операциями.

– Расскажи мне больше, – попросил Мельхиор Расула и присел к постели больного, послушать пульс.

– Это старое проверенное средство! В его действенности я не раз убеждался.

– Как это было? – Мельхиор продолжал требовать подробностей.

– Как тебе известно, я прошел школу стражей, – начал свою историю Расул. – Это было еще при прежнем шахе, до Андзора. Порядки тогда были суровые. Хиляков не жаловали, больных ставили на ноги быстро. Первейшим средством от кашля и соплей был топленый козлиный жир. Его заливали больным в горло или нос в кипящем виде. Вот и всё средство. Ничего особенного, но должен сказать, что больных и сопливых среди нас не водилось, хотя в горных походах случалось очень холодно. Если же внутреннее применение не помогало, то добавлялись обтирания, и тут уж даже самые худые больные поднимались на ноги!

Мельхиору хотелось рассмеяться. Расул совершенно искренне не видел связи между «лекарством» и казнью, при которой в глотку несчастным заливали расплавленный свинец. Его и на секунду не посещала мысль, что больные «выздоравливали» не от лекарства, а от нежелания повторно подвергнуться «лечению», те же, кто был болен, изо всех сил старались не считаться за больных, чтобы избежать и первичного исцеляющего воздействия чудодейственного средства.

– Меня рано забрали из дома и передали в обучение военному ремеслу, но я помню, что один раз мой дед именно таким способом вылечил мою бабку. Та, правда, сделалась нема, но деду это совсем не повредило, напротив, он был весьма доволен результатом.

Тут уж Мельхиор не смог сдержать улыбку. Люди всегда более жестоки с теми, кто находится в слабости: к больным, пленным, малолетним или случайно родившимся без признаков мужского пола. Должность начальника стражи и богатый пыточный опыт, неизбежно приобретенный на таком посту, исказили его восприятие страданий настолько, что он не замечал ничего трагикомического в своем лечении. Пожалуй, Паласару еще повезло, что он заболел горячкой, а не страдает от непроходимости кишок. Кто знает, на что еще Расул умеет использовать топленый бараний жир.

– Скорей бы нагрелся, – вздохнул Расул. – Ему нужно вытопиться из ломтей и стать текучей жидкостью.

– Ты хочешь прогреть Паласару горло? – уточнил Мельхиор.

– Теперь поздно. Я уже несколько раз проделал это. Остается только мазать ему ступни. Я бы налил ему жир в тазик, чтобы поставить в него ноги, но на наши средства не удается купить достаточно жира.