Андрей Дорофеев - Так и есть. Книга вторая

Он старше меня лет на пять-десять, но я ощущаю себя легкомысленным подростком рядом с ним.

В школе дипломатов дядьСережу охарактеризовали бы не иначе как «тучная личность». Это не про пикнический тип телосложения. Это про какую-то убедительную внутреннюю солидность. Когда ты говоришь с таким человеком и чувствуешь себя юнцом. Не потому, что он слишком ироничен или чрезмерно обстоятелен в речах. Просто он большой. И ты ощущаешь себя Магометом в тени огромной горы. Поэтому я всегда прибегаю к маленькой психологической хитрости, которую выдумал сам себе в коммуникативную помощь: в разговоре с дядьСережей я периодически полушутя говорю о том, как трепещу при осознании величия его духа и при соприкосновении с оным, что является правдой, но, будучи озвученным вслух, выглядит уже как тонкая добрая ирония. ДядьСережа добродушно улыбается, я шутя имитирую подобострастное хихиканье, под которым скрываю не что иное, как действительно подобострастное хихиканье. ДядьСережа, кажется, все прекрасно понимает и даже немного по-отцовски подыгрывает.

Мы видимся в среднем раз в полгода, три-четыре часа. Я просто захожу в паб и вижу знакомый бритый затылок у барной стойки. Каждый раз это случайность, ведь мы не договариваемся о встречах заранее, но без них для меня невозможна ни одна поездка в любимый город. Как водится, мы продолжаем разговор с того места, на котором закончили несколько месяцев назад, словно расстались только вчера. Неспешно ведем беседы и переходим к новым темам. И каждый раз я увожу с собой что-то новое. Эти несколько часов в чужом, но таком родном для меня городе дают мне очень интересные импульсы. В такие моменты я дышу полной грудью и впитываю энергетику северной столицы через одно из его живых воплощений – своего большого и немного загадочного собеседника.

Поэтому я так люблю Питер. И, конечно, дядьСережу.

Сегодня мы с ним особенно постарались. Видимо, оба понимая, что на этот раз свиданьице выпало только на один вечер и нам надо успеть обменяться впечатлениями, эмоциями и энергетическими зарядами в течение считанных часов.

Я знаю, что почему-то пользуюсь у дядьСережи какими-то особыми привилегиями. И потому от меня он воспринимает исключительно обращение «Сергей». А я, в свою очередь, сразу расслабляюсь и начинаю рассказывать ему все, что придет в голову, ничуть не боясь быть понятым неправильно или высмеянным.

Пожалуй, для меня одно из главных его качеств – именно способность всегда правильно понимать.

Даже если я сам уже не очень понимаю, что говорю.

Как, например, сейчас – мы стоим на Чайковского возле входа в паб и что-то обсуждаем. Я изрядно захмелел и вдруг понимаю, что уже минут пять говорю о забавной истории, которая случилась не со мной и только в моей голове. А он серьезно и очень внимательно слушает, не перебивая. Выпитый ли алкоголь тому виной, атмосфера ли любимого города, но вдруг мне начинает казаться, что рассказать об этой истории – действительно очень важно. Тем временем моя речь льется дальше, а я постепенно возвращаюсь к реальности и начинаю вникать в то, что говорю. Видимо, меня прорвало на полную откровенность, так как я слышу свою жаркую тираду:

– …и, понимаешь, я в тот момент только закончил бауманку, а начало «нулевых» – отвратительное время с точки зрения перспективы устроиться работать по специальности. Нас, конечно, ждали в ЦУПе, в разных интересных КБ, даже зарплаты предлагали в полтора-два раза выше, чем работающим там трудовым ветеранам – только бы пришли молодые, подхватили, переняли. Но даже это означало долларов 70—100 в пересчете на самую конвертируемую тогда валюту, а это было меньше, чем просто стоимость аренды квартиры в Москве. И потому мы шли в бизнес, коммерцию, торговлю – кому как повезет и куда кривая вынесет. Хотелось если не богатства, то хотя бы нормальной жизни. После общежития с макаронной диетой в виде двухразового питания (утром разогреваешь вчерашние, вечером варишь сегодняшние) хотелось не думать о том, что будешь есть вечером и где сможешь поспать…

– Понимаю, – Сергей кивает.

Внутренне улыбаюсь, ибо каждый раз, слушая его, не могу не отметить про себя его своеобразную манеру говорить – во время коротких комментариев он всегда словно бы немного бубнит себе куда-то в бороду, оттого некоторые гласные сглатываются и в этот раз его ответ звучит как «Пунимаю», но в том, наверное, и заключается одна из частиц его шарма.

– И вот, только-только защитив диплом, я устраиваюсь менеджером по продажам в какую-то контору. Работаю с 9 утра до 18, живу в Подмосковье и каждый день мотаюсь туда-сюда. Продавец из меня, прямо скажем, не ахти, но я стараюсь. И вот однажды после непростого трудового дня дежурно возвращаюсь домой на автобусе. Час езды с ВДНХ – и ты почти на месте, надо только пройти немного. Начало октября, но довольно тепло. Это время, когда лето уже закончилось, а холодная осень еще не наступила. У меня меланхоличное настроение и я выхожу, не доехав одной остановки. Это означает плюс три минуты к дороге домой, но зато я иду через сосновый лес и дышу удивительно чистым и легким воздухом. Довольно тепло, над травой сгущается туман, а где-то сбоку, там, где шоссе, проплывают фары автомобилей. И вдруг у меня что-то щелкает в голове. Я переключаюсь в какую-то инфернальную реальность и сам себе начинаю верить, что нахожусь в другом месте и времени. И никто в этот момент не сможет доказать мне, что за деревьями не военные «полуторки» медленно ползут в сторону линии фронта. Я вижу ночной лес, туман и дежурное движение на дороге и вдруг явственно ощущаю, что я не «здесь» и не «сейчас».

– Интересно, – одобрительно говорит Сергей.

«Интррресно!» – слышу я и продолжаю:

– Не знаю почему, но в голове моей возникает фраза «туман не стелился…» Я прихожу домой, сажусь за компьютер и начинаю писать все, что придет в голову, начав с этой фразы про туман. Я и сейчас ее помню наизусть: «Туман не стелился. Он окутал поле и деревья, скрыл под собой редкие строения, утопил воздух в неподвижной мгле. 157-й полк застыл во мраке». И я начинаю жить этим миром. В первую ночь я успеваю записать страниц десять текста, после – все время – на работе ли, дома ли – выкраиваю любую минуту, чтобы продолжить. Я поглощен этой историей, которая рождается прямо под моими пальцами и чувствую себя не автором, а живым наблюдателем. У меня нет готового сценария, я просто взахлеб спешу записывать все, что вижу, но очень быстро понимаю, что уже не владею ситуацией. Мне становится страшно. Я словно бы здесь и одновременно ТАМ.

– Хррршо говррришь, что дальше?

– Все, что было в моей жизни интересного и яркого вдруг каким-то образом втягивается в эту историю. И однажды я осознаю, что не просто сочиняю какой-то текст. Нет, как будто кто-то водит моей рукой и движет развитие сюжета в нужную ему сторону. И я не уверен до конца, что развязка меня устроит. Так же как не уверен, что выдуманные персонажи – выдуманные…